Проносятся корпускулы времени, купол вращается, серебристые спутники играют в pinball, обрушивая быстрые звезды желаний, а дети? Дети замирают сладким десертом, облитые звездным молоком.
Гыса
Белая, ладная, в больших чёрных пятнах. Дикой прибилась, знатный мышелов.Даётся только кормить, и только бабушке:
– Матрёна, Матрёша, кис-кис…
Лисенке с Волченкой обидно:
– Гыс-гыс…ГЫса…
Дети лежат на полу с кочергой, загонщики. Гыса шипит из-под шкафа. Тигры и джунгли.
Вбегает бабушка с мокрой тряпкой, спасать любимицу.
В сентябре уезжают в город, кошку оставляют в соседском доме. Она бежит за машиной, доколе хватает сил, и орёт, надрывая сердце. В дом входит осень и сворачивается на любимом кошкином месте.
У соседки бабы Нади тепло, налито молоко, в углу огромная голубая икона "Крещение Христа". Золочёные виноградные лозы оклада. Заянский поп сколько лет для церкви просит, не отдает.
Матрёна столбиком садится на лавку.У бабы Нади лучистые, голубые глаза, цвета воды в Иордане. От них лучатся морщинки.
– Ты потерпи, Матрёша, потерпи, отпустит, – тихо говорит она.
Поправляет лампадку и крестится:
– Вот зима пройдёт, и отпустит.
Автобус мчит детей по тряской грунтовке навстречу школе, в окошке мелькают охапки золотых шаров, лиловые подсолнухи больших георгинов. Волченка, Лисенка и Зайченка смеются, они прощаются на короткий срок, до весны, лишь до весны, когда зеленая дымка мая окутает окрестные леса…
