Я подвела его к раковине и облила руки прохладной водой, затем вытерла кровь и воду, побрызгала антисептиком на порезы и наложила повязки, которые, вероятно, не будут держаться.
— Я не помешаю? — спросил Круз с порога.
В руках он держал бутылку вина с облупившейся желтой этикеткой.
Папа шмыгнул носом.
— Нет, нет. Просто я неуклюжий, вот и всё.
— Я принёс вино, — сказал Круз.
— Это очень любезно с твоей стороны, — мягко сказал он.
— Штопор в правом верхнем ящике, — сказала я Крузу, когда проводила папу в гостиную и усадила его.
Я передала ему коробку с салфетками и взбила подушку у него за спиной, затем вернулась на кухню, чтобы прибраться, но Круз уже смёл беспорядок, что напомнило мне…
— Ты почистил машину?
— Я почистил, — сказал он, вкручивая штопор в пробку.
— Почему?
— Нужна ли мне причина, чтобы сделать что-то хорошее?
Я прикусила губу.
— Нет, — пробка выскочила наружу. — Спасибо.
— Не за что. А теперь, где у вас бокалы для вина?
— Здесь, — сказала я, открывая один из шкафов.
Я достала их и принесла в гостиную.
— Наливать ли тебе алкоголь? — спросил Круз, наливая стакан папе. — Разве ты не несовершеннолетняя?
— Мне девятнадцать.
Папа фыркнул от смеха.
— Удачи, Кэт не любит, когда ей говорят что делать, — он взял бокал со стола и сделал глоток. — Это очень хорошее вино. Что это? Пино?
— Это Бордо 1973 года выпуска.
Папа фыркнул, и немного вина потекло по его подбородку, который остро нуждался в бритье.
— Тысяча девятьсот семьдесят третий? Это, должно быть, дорого.
— Это так, но хорошую бутылку никогда не следует пить в одиночку.
— У тебя что, нет друзей? — спросила я, хватая второй бокал со стола.
Одна сторона его рта приподнялась.
— Катори, — прошипел папа. Он называл меня полным именем только тогда, когда злился. — Это нехорошо.
— Ну, есть? — снова спросила я.
— Я кажусь тебе очень несимпатичным человеком? — спросил он.
— Вроде того.
— Достаточно, — сказал папа.
— Что? Мне позволено высказывать своё мнение, — сказала я.
Круз рассмеялся. Я не ожидала, что он засмеётся.
— Ты понимаешь, почему мы остановились после одного ребёнка? — сказал папа.
Я закатила глаза и села рядом с ним.
— Раньше они говорили мне, что желают мне удачи в поиске мужа, — сказала я Крузу.
— Раньше? Мы… — папа резко остановился. — Я всё ещё так думаю.
Он сжал переносицу между указательным и большим пальцами.
— Посмотрите на этот снег, — сказала я, прежде чем папа снова сломался.
Некоторое время мы все молча наблюдали за впечатляющим белым ливнем. Затем я встала и вставила один из старых папиных компакт-дисков — лучшее из Этты Джеймс — в наш устаревший проигрыватель компакт-дисков. Тёплый, сочный голос почти сразу развеял холодную меланхолию.
