Его кадык резко дёрнулся вверх в горле.
— Ты не фейри, пока не решишь им стать.
— А что, если я действительно решу стать одной из них? Тогда ты будешь считать меня недостойной жить?
— Да.
Чувствуя себя так, словно он дал мне пощёчину, я поползла к отверстию. Мои ноги горели и болели, но я выбралась на платформу.
— Ты думаешь, что знаешь их, Катори. Но ты не знаешь. Как ты думаешь, почему мы были созданы? Если бы в них была доброта, им не нужны были бы охотники, чтобы держать их в узде.
Я не хотела спорить с кем-то, чей разум был непроницаем, и всё же я не могла не сказать:
— Якоби хотел мира.
— Только потому, что Холли так говорит, это не значит, что это правда.
— Катори! — раздался далёкий, полный боли голос. — Катори! — снова закричал папа.
— Тебе следует научиться доверять людям. Ты был бы чертовски счастлив, — сказала я Каджике, когда опустила ноги на верёвочные перекладины лестницы.
— Я не ищу счастья, Катори, — сказал Каджика, глядя на меня через маленькое отверстие. — Однажды я был счастлив, и фейри убили мою семью, а потом я снова был счастлив со своей новой семьёй, с Ишту, и снова фейри убили моё счастье. Какой смысл заниматься чем-то, что отдаёт тебя на милость другого?
— Какой смысл жить без счастья? — возразила я.
— Возможно, мне не суждено быть счастливым.
Я закатила глаза.
— Ты сам создаёшь своё счастье, Каджика. Точно так же, как ты сам создаёшь свою собственную судьбу.
Охотник проследил за неравномерными пятнами света на грязном деревянном полу.
— Когда я проснулся и увидел тебя, — он поднял глаза на меня, — Я подумал, что моё желание исполнилось.
У меня по спине побежали мурашки.
— Какое желание?
— Чтобы добраться до другой стороны и воссоединиться с теми, кого я любил. Но я не проснулся на другой стороне, и ты не была Ишту.
— Катори? — крикнул папа.
Я поползла к входу. Он стоял в нескольких ярдах от домика на дереве, щёки его пылали, хотя остальная часть лица была смертельно бледной.
— О, милая! Я повсюду искал тебя. Я думал… — его голос потрескивал, как старый проигрыватель.
Я спустилась по лестнице. Когда мои ноги коснулись земли, я чуть не упала, но удержалась на широком стволе. Папа шагнул ко мне, затем обхватил меня своими длинными руками.
— Я думал, ты уехала в Бостон. Я думал, ты не вернёшься, — сказал он.
— Я бы никогда не уехала, не сказав тебе. Мне просто нужно было пространство после того, как я услышала, — я вздохнула, и у меня защемило в груди, — после того, как я услышала, что это не был несчастный случай.
