– Ниша пуста. Нет смысла рубить гобелен, – сказал он твердо.
Принц! Тамино! Хотелось воскликнуть мне, мне хотелось броситься к нему на шею и зарыдать. Неужели и его сиятельная голова, наконец, сообразила, что прекрасным девам нужны не только поэтичные признания в любви?
И король тут же опустил меч. Он сделал это подчеркнуто быстро, как бы говоря, что с собственным наследником ему спорить не о чем.
– Что ж, принц, вашего слова достаточно чтобы обелить честь любой дамы.
Но я не верила ему. Мне очень хотелось, чтобы этим все кончилось, чтобы король немедленно ушел вместе со всеми своими людьми, а Тамино увел меня отсюда – но я не верила во внезапное благородство короля. И не напрасно.
– Но если эта ниша пуста, – произнес король, уже не глядя на Тамино, – если там никого нет, – говорил он, приближаясь ко мне, – то ведь ничего и не случиться, если я ее замурую?
Он стоял уже чуть ли не вплотную, он – такой огромный, злой и физически сильный, – полностью меня подавил. И только пульсировавшая в моей голове мысль о том, что смерть – это даже в книге очень больно, заставила меня сказать:
– Я не Амина. Я совсем другой человек, я и Славик , Славик он не Лионель, мы совсем другие люди, вы должны отпустить нас.
Но король лишь рассмеялся.
– Камень! Раствор! И каменщиков, немедленно! На месте этого гобелена должна быть стена! А эту – он мотнул головой в мою сторону, – уведите!
Я уже не видела, чьи руки подхватили меня и потащили к выходу, я смотрела только на Тамино – но он отвернулся, он опустил глаза, как будто видеть все происходившее ему было слишком неприятно.
Портшез, в который меня затолкали, пах лавандой – и этот запах я потом долго ненавидела. Шторы его были задернуты не плотно, и через эти, распахивающиеся на ветру полотнища, мне был виден сапог короля, ехавшего верхом, было видно брюхо его коня, и острые шпоры, то и дело впивавшиеся в кожу животного. Король то уезжал вперед – и я чувствовала призрачное облегчение, то снова возвращался, чтобы бросать свою тяжелую тень на портшез, в котором меня везли.
– Остановите! – вдруг приказал он, и носильщики замерли, – Амина, выходи.
Мне было уже все равно. Я вышла. Я пошла туда, куда указывал мне король. Эта был пустынный и подернутый дымкой пейзаж – заря только занималась. Трава вся в росе холодила мне ноги, вдалеке чернел лес. Король шел, не оборачиваясь, и я шла вслед за ним.
– Наверное, день, когда я увидел тебя в на невольничьем рынке, можно считать самым несчастливым днем в моей жизни, – сказал король, останавливаясь на крутом берегу реки. Портшез, кони, солдаты слились вдали в одно серое пятно, – ты целых пять лет заставляешь меня мучится, ты поссорила меня с моим племянником, ты восстановила против меня моего самого преданного вассала. Ты… ты наверняка спала с Тамино, иначе с чего он тебя так защищает? Может, ты и к герцогу сама убежала?
