Вот она, я, рыжая дурочка, которая так перепугалась, что даже слез нет — только немой ступор.
Противный охранник смотрит на меня плотоядно, перекатывая зубочистку из одного уголка рта в другой, а потом спрашивает:
— Что у вас случилось, Руслан Максимович?
— Девочка пыталась стащить у меня часы, — объясняет он сухо, пока чертов хронометр продолжает валяться на полу, у наших ног.
— Сейчас вызовем полицию, а пока пройдемте к Марату Александровичу, — чеканит он и уже тянет ко мне руку.
— Я сам ее отведу, — упрямится Руслан, спрятав меня за спину, словно я такой же трофей как те метеориты, которые унесла в своей сумке Надя.
Еле стою, качаясь на каблуках, и чувствую нечто похожее на облегчение. Уж лучше пусть он ведет меня куда-то в неизвестность, чем этот мерзкий чоповец, от которого воняет гнилыми зубами и сушеной рыбой.
Охранник идет первым, а мы — за ним. Заходим за бар и оказываемся в узком коридоре, где располагаются подсобные помещения. Иду покорно, не пытаюсь вырываться. Влипла так влипла. От двух здоровых мужиков мне уж точно не сбежать, тем более, чоповец закрыл за нами дверь на кодовый замок.
В голове круговерть мыслей, одна хуже другой. Сейчас приедут менты и увезут меня в обезьянник, где сплошь ужасные личности. Меня отчислят из универа, будут судить, а потом, вероятно, отправят в женскую колонию. У мамы слабое сердце, и она просто не переживет такого. И всему виной моя глупость. Как я вообще могла на такое согласиться? Как бы мне сейчас хотелось отмотать время назад и просто поехать домой вместо того, чтобы подсесть к опасному незнакомцу.
Охранник звонко стучит костяшками в единственную деревянную, а не металлическую дверь. Я задерживаю дыхание и отступаю на шаг. Натыкаюсь на его тело, которое высится за спиной громадой и в ужасе застываю на месте. Когда моя жертва, которая вмиг стала охотником, сидела, я не оценила его рост в должном объеме. Он такой высокий, что даже на каблуках я дотягиваюсь только до плеча.
Сухо сглатываю и вздрагиваю от зычного баса, который послышался из-за двери:
— Открыто!
Охранник благоговейно открывает дверь, и Руслан вталкивает меня туда, впрочем, продолжая крепко держать за предплечье. От внезапности и нелогичности происходящего я начинаю теряться в пространстве, и мне кажется, что его горячие пальцы управляли мною вот так всегда.
В большом кресле развалился толстопузый дядька с большой лысиной и противными толстыми губами, в уголках которых застряли засохшие комочки слюны. Смотрит на нас, продолжая лузгать фисташки.
