– Что ты с ним делал? Полы им мыл? – строго спросил врач, не переставая прижимать к себе мальчика. В этот момент его взгляд упал на повисшую с разжатыми пальчиками, словно тряпичную, руку бедняги, – Это что? Что это, я тебя спрашиваю? Это точно не сегодня произошло, даже не пытайся мне врать.
Пристально осмотрев почти чёрную кисть, Антон сгрёб малыша в охапку, отнёс в смотровую и уложил на кушетку.
Несмотря на позднюю осень, из одежды на мальчике была лишь лёгкая футболка. Врач мог бы без труда снять её, но не решился тревожить ребёнка и просто разрезал ткань скальпелем.
Он тщательно осмотрел каждую рану и порез на покрывшейся мурашками бледной коже, однако от слабого прикосновения к ладошке ребёнок взвыл и подскочил, пытаясь спрятать повреждённую конечность. Он сделал себе только хуже: от резкой боли зубы заскрежетали, а ресницы намокли.
Антон остановил его, крепко прижимая к груди, до тех пор, пока дыхание мальчика не выровнялось. Почёсывая спутанные, выпачканные в крови волосы, Шульц нашёптывал слова единственной колыбельной, которую помнил.
– Да взял Белоснежку пару недель назад со сломанной рукой, – объяснил до этого стоявший смирно Бухалк, – Ну, тип, какая мне разница? Бог ему дал рот, чтобы руками работать не пришлось. Решил: само срастётся.
– Решил он, блядь, решил, сука. Не срослось, – в гневе всплеснул руками Антон, – Её срочно нужно ампутировать, слышишь, иначе подохнет нахер! БЛЯДЬ! – от него почти никогда нельзя было услышать ничего жёстче «дурак» и «чёрт», но сегодняшний день, похоже, выходил из ряда вон.
Совершенно опешив, Бухалк в нерешительности спросил:
– Слышь, брат, а без этого…ну, никак? Ты подумай, кому он такой вообще упёрся? Без руки.
Со стороны кушетки донёсся сдавленный кашель и стон.
– Он. Подо-о-о-охнет. К чертя-я-я-я-ям. Если. Я. Не отре-е-е-жу ему. Долбанную. Руку. БЛЯТЬ, – повторил врач медленнее. Бухалк был слишком туп, глуп и непонятен для него.
Уголовник на секунду застыл и задумался. Это стало для господина Шульца такой неожиданностью, что по коже пробежали мурашки.
– Ебать меня в засос! Тогда разбирай его! Хоть что-то да я отобью.
На этот раз онемел Антон. Все клубившиеся в нём эмоции разом утихли – осталась только бессловесная пустота, – Как это… «разбирай»?
– Как обычно. Каком кверху! Контейнеры должны были остаться с прошлого раза.
– Не-а, не получится, – замотал головой врач, на ходу высасывая из пальца причину для отказа, он мешал между собой правду и вымысел, –
