Дима резко отвернулся.
– Давай мы не будем сейчас об этом говорить, – попросил он.
– А когда ещё? – резонно заметила Алёна. – Хорошо тебя зная, могу с уверенностью заявить, что Сашке ты ничего не расскажешь. А я… Другого шанса нормально поговорить у нас может и не быть.
Дима молчал, крепко размышляя о своём, наболевшем. Он понимал, что подруга права и в таких делах ждать нельзя… Но так тяжело было признать, что все твои предыдущие действия оказались бесполезными, мусором, который с лёгкостью сметёт с дороги всего одно губительное обстоятельство.
Перед глазами парня снова встал образ мамы на больничной койке – бледной, неподвижной, похожей на фарфоровую куклу. Дима яростно, как в недавнем кошмаре, замотал головой, пытаясь отогнать от себя это видение, но оно только становилось ближе и реальнее.
Как вдруг мама поднялась с койки и приветливо ему улыбнулась.
– Не волнуйся, – сказала Марина чужим голосом. – Просто говори, что думаешь. Я приму любой твой выбор.
И пропала, растворившись в проскользнувшем между тучами луче солнца.
До Димы внезапно дошло, что он всё ещё замер у окна своей грязной, словно уснувшей квартиры, через шторы упираясь кулаками в пыльный подоконник, а слова, такие нужные ему сейчас, произносит совсем другой человек.
Алёна бесшумно обнимала его со спины, уткнувшись лицом куда-то между лопаток, и всё говорила, говорила тихим, шелестящим шёпотом – Дима уже не разбирал слов, но они и не были сейчас важны. В его голове снова возникла мама, она смеялась и махала ему рукой, и вдруг сделать правильный выбор стало совсем просто.
Парень осторожно отстранился и, сделав шаг вперёд, рывком распахнул закрытые шторы, поднял оконную раму, пропуская в комнату свежий вечерний воздух.
– Я всё понял, – произнёс он со слезами на глазах – не для Алёны, для себя. – Мы не должны этого делать.
– Что?! – девушка поражённо на него уставилась. Она ожидала услышать всё, что угодно, но только не это.
– Мы не будем этого делать, – повторил Дима и тепло улыбнулся – как тогда утром в парке, радостно и немного по-детски.
– Но твоя мама…
– Ей и так значительно лучше, теперь аппаратное лечение должно помочь, – в голосе парня не было и тени обычного недоверия. – А я не хочу разрушать то, что так долго было частью твоей жизни.
– Но Веста… – снова попыталась возразить Панкратова.
– А что Веста? – Дима усмехнулся. – Я сполна заплатил ей за ту работу, что она сделала. Больше я ничем ей не обязан. Как и она мне.
