В покой вбежал стрелецкий сотник Матвеев.
– Воевода! Беда!
– Что? – Басманов соскочил с лавки и отбросил кубок с вином.
– Беда! Путивль пал!
– Что?
– Путивль сдался воинству вора Гришки Отрепьева!
– Не может быть того! Там воевода Михайло Салтыков!
– Гонец сказывает, что измена была!
Митяй усмехнулся и взглядом спросил Басманова: «Чего я говорил? Вот те и народ!»
***
Бучинский с остатками своего отряда отошел к основным силам Мнишека.
Воевода встретил шляхтича неприветливо. Он сидел в седле в доспехах гусарского офицера, поверх которых была накинута леопардовая шкура. Ветер шевелил пышный красно-белый плюмаж его шлема.
Полковник Жулинский находился рядом с воеводой. Он откинул в сторону богатый красный с золотым позументом плащ и был виден его дорогой малинового бархата кафтан с полковничьим перначом29 за поясом.
– Вернулось воинство пана Бучинского, – проговорил Жулинский.
– И вернулось побитым, – высказался Мнишек.
– Это видно по виду их предводителя.
Бучинский спешился и подошел к Мнишеку.
– Пан воевода!
– Пан пришел битым? – прервал его Мнишек. – С паном только половина его людей.
– Нас отогнали от крепости.
Жулинский усмехнулся. Бучинский это заметил.
– Пану полковнику сие кажется смешным? – с вызовом спросил он.
– Пан столько много говорил о доблести, – ответил Жулинский. – И пан её показал!
– Что пан полковник желает сказать?
Воевода остановил спор:
– Панове! Мне кажется, что вы нашли не то время для спора! Вам, пан Бучинский, надо было у ворот крепости показывать доблесть! Затевать ссоры – вы мастер! Сие мне известно!
– Я сражался в первых рядах, пан воевода! И не моя вина, что русские не захотели покориться.
– У них воеводой Басманов? – спросил Мнишек Жулинского.
– Да, – ответил тот. – Петр Басманов. Хороший воин. И он это доказал.
– Крепости он не сдаст? Нет ли способа склонить его на нашу сторону?
– Кто знает? – развел руками полковник.
– Панове! Царевич! – один из ротмистров показал на отряд Димитрия, что приближался к ним.
Сам самозванец во главе отряда гусар прибыл к стану воеводы. Он уже знал о поражении Бучинского. На этот раз Димитрий был снаряжен как польский офицер панцирной хоругви крылатых гусар. К его узорному панцирю были прикреплены стальные полосы-крылья с орлиными перьями. Шлем с козырьком был без плюмажа, как у простого гусара.
Он осадил коня у группы Мнишека.
– Надо начинать штурм! Поражение конников Бучинского ничего не значит!
– Штурм не принесёт нам ничего кроме потерь, – спокойно заявил Мнишек.
