– Как себя чувствуешь? – спрашивает Адам.
– Чудесно, – покачиваю я перебинтованной ногой.
– Самое неприятное не то, что эти цветочные ежи выстреливают похожими на гарпуны иглами, – согнув палец, показывает он, – которые потом приходится вырезать, иначе не удалишь, а то, что на конце каждой из них имеется резервуар с ядом. И он вкачивается в ранку постепенно. Чем дольше времени проходит, до того как эти иглы удаляют, тем опаснее. Не бегайте к морю, – грозит он, – иначе, пиу!
Стоящая ближе всех к нему девушка взвизгивает, когда он тыкает в неё пальцем. И ещё пару впечатлительных за компанию взвизгивают вместе с ней.
– Но хорошо всё, что хорошо заканчивается, – улыбается он, – подтягивая «ужаленную» и присаживая к себе на колено. – Боишься, Адриана?
– Ещё как! – смущённо убирает эта пугливая, бледнокожая до голубизны, девушка за ухо рыжеватые волосы, хлопая белёсыми ресницами. – Я вообще моря боюсь. Ни за что бы не полезла.
– А почему ежей назвали цветочными? – другая девушка тоже рыженькая и тоже из новеньких выступает вперёд. Её я запомнила по очкам.
– Они похожи на экзотические цветы, Лиз, – показывает Адам руками, – такая круглая розовая шапочка, состоящая из множества, казалось бы, безобидных цветоножек. А вот и новый крюшон! Ещё потанцуем или пойдём на балкон смотреть фейерверк?
В общем, голоса ожидаемо разделились. Но думаю, он прекрасно знал, что сейчас будет именно салют. Потому что, сначала он встаёт, не позволив Адриане рухнуть на пол с его колена, а потом, недолго думая, поворачивается и поднимает меня на руки.
– Салют, значит, салют! – идёт он со мной на руках на балкон.
Я знаю, как мне сейчас люто завидуют, что я поступила необдуманно, неразумно, неосторожно и при этом выиграла такой «приз»: бесконечное внимание Адама. Но, обвивая руками его шею, думаю о другом: что я чувствую себя в его руках как дома, но это дом, в который возвращаешься после долгого отсутствия. Мне словно чего-то в нём не хватает. Я запомнила его другим. То ли мебель переставили, то ли картину перевесили. Не могу понять, что опять не так.
Но он не такой!
Он знает всех девушек по именам, даже новеньких. А оставшись без наушника с утра не мог вспомнить даже моё «парное» своему имя. Неужели из-за меня специально выучил?
Он пахнет тепло. Южной ночью. Солёным ветром. Цветущими апельсинами. А в обед на меня веяло свежестью арктических ледников. Озоном. Небом перед грозой. Сменил духи?
А ещё он какой-то приторно правильный и любезный. Где резкость? Где красование собой? Где доминирующая мускулинность? Где «плохой парень»?
