— Успокойся, Сэрие.
— Ах, тетушка, тетушка…
— Полно, полно, Сэрие.
— Я все разрушила!
— Ничего ты не разрушила, Сэрие.
Рыдания оборвались, и Сэрие распахнула глаза, от шока, кажется, позабыв, как дышать. Эрмера улыбнулась чуть грустной, но твердой улыбкой.
— Успокойся, Сэрие. Я исколесила тридцать два государства и пять морей, я видела королей, императоров и простых смертных, я торговала с Севером и с Востоком… и неужели ты думаешь, Сэрие, что я не узнаю слезы раскаяния?
— Госпожа?
— Когда я увидела тебя впервые, когда ты кричала, истекая кровью, я знала, что так кричит женщина, которая очень хочет жить. Слышала искренность в ее голосе, честность в ее слезах. И сегодня, и сейчас, ты, Сэрие, раскаялась. Эти слезы я узнаю легко. Эти слезы не подделать и самой искусной лгунье.
— Вы меня не ненавидите?
— Я больше не злюсь. Но чтобы я тебя простила, ты должна спокойно рассказать мне, что произошло.
Рассказ Сэрие тронул сердце Эрмеры. Глупая, наивная, молоденькая девочка, она искренне не знала, зачем Эстели трогает ее бедра, почему стремится остаться с ней наедине. Она боялась рассказать Эрмере, потому что не хотела ее ранить, она боялась отказать ему, потому что не умела отказывать мужчине, графу, названному дяде. Она думала, что со свадьбой все прекратится, она не знала, к кому идти за помощью и как себя вести; и сегодня, когда он зашел к ней в комнату, она не думала, зачем, и как же стыдно, ах, как стыдно, щеки словно горят…
В глазах ее было столько искренности, что Эрмера не могла ей не верить. Если бы Сэрие хотела ее обмануть, то, пожалуй, придумала бы историю получше, историю, которая обелила бы ее в чужих глазах. Стала бы она иначе говорить, что просто не знала, как сказать «нет»? Что по собственной воле оставалась с ним и как дура не отталкивала его рук?
— Мы обе с тобой еще должны многому научиться, — говорила Эрмера, вынимая алмазные шпильки из своих волос. — Обе должны прекратить верить.
— Вы верили мне, а я вас подвела.
— Ты маленькая еще, Сэрие. Наивность и красота — плохие союзники для женщины.
— Вы не возненавидите меня?
— Думаю, не в этот раз.
— Ах, ну почему я не родилась юношей? Госпожа Эрмера, если бы я родилась юношей, если бы я была мужчиной, все было бы совсем иначе! Я бросила бы в лицо Эстели перчатку, и сказала бы «сударь, вы подлец», а затем мы бы стрелялись, и с двадцати шагов я поразила бы его прямо в его гнилое сердце!
— Какая была бы потеря.
— А затем, госпожа Эрмера, я работала бы на полях и днем и ночью, чтобы заработать деньги и купить кольцо, и я пришла бы к вам, и вы бы вышли ко мне в своих алмазах, а я бы встала перед вами вот, вот так, на одно колено, достала бы кольцо своими грязными от земли руками, и сказала бы: «госпожа Эрмера, даже если бы вы добыли все алмазы из всех алмазных шахт, ни один бы не смог сравниться с вами по красоте! Умоляю, будьте моей женой». Вот, как я бы сказала.
