Я был тебе как пилигриму - посох, Как бунтарю - оружие в бою: Припомни, как связал я жизнь свою С твоей, король-солдат, король-философ!
Как спали вместе на земле сырой, Одним плащом истрепанным укрыты... А помнишь, как - с гитарой под полой Мы пробирались к окнам Маргариты?
Я был оруженосцем, другом, тенью... Теперь ты стал французским королем. Боюсь я, скучно будет нам вдвоем! Зачем тебе Гийом? Для развлеченья?
Довольно! Льстить и врать, как сивый мерин, И быть твоим шутом - я не намерен.
94. Anno Domini MDC (в год 1600).
Часы бьют полночь... Через миг умрет Последний день шестнадцатого века. - Вина! Твое здоровье, время-лекарь! Что принесет нам Новый век и год?
Настанет мир. Подешевеет соль. Жак перестанет в суп плевать соседу. Обещанную курицу к обеду, Расщедрясь, даст нам скупердяй-король.
Придворным дамам скинут лет по двадцать. Дозволит Ватикан Земле вращаться, Наука вообще шагнет вперед.
Меня за скептицизм накажут плетью, И много прочих радостей нас ждет. Все это будет!.. Но в каком столетье?
95. За что меня любили.
Когда стоишь одной ногой в могиле, Ты вправе знать: за что тебя любили?
Меня любила мать за послушанье, За ловкость рук - учитель фехтованья, Феб-Аполлон - за стихотворный пыл.
За томный взор меня любили прачки, Марго - за вкус, а судьи - за подачки. Народ за злой язык меня любил.
Отец духовный - за грехов обилье, Раскаянье и слезы крокодильи. Агриппе нравилось, что я - чудак.
Три короля подряд меня, как братья, Любили так, что чуть не сдох в объятьях. Лишь ты меня любила "просто так".
97. Прощай, Париж!
Прощай, Париж! Прощай, волшебный город, Фата-Моргана юности моей! Налей, Агриппа, кубки пополней, Прощайте, Елисейские просторы!
Войти в твой Пантеон - надеждой ложной Не льщу себя, любовь к тебе воспев. Мне б хоть, в сердцах друзей струну задев, В их памяти оставить след ничтожный...
Я шел к тебе сквозь пламень испытаний. Ни в радостях, ни в боли, ни в страданье Не плакал я - нигде и никогда.
Разлуки лед мне обжигает руки. Я не стыжусь бессильных слез разлуки Прощай, Париж! Надолго. Навсегда.
98. Мое утешение.
Я часто против совести грешил И многих был ничтожней и слабее. Но никогда не изменял себе я И никому не продавал души.
Пускай враги льют желчь и поздний яд, Тупым копытом мой лягают труп; Пусть сплетничают нежные друзья, Что я был подл, труслив, завистлив, скуп...
Кидайтесь! Плюйте бешеной слюной На гордый лавр, на мой надгробный креп С листа Истории ваш хриплый вой Стереть бессилен имя дю Вентре!
