Я беспомощно смотрела на то, как дракон все-таки приземлился, по пути повалив парочку деревьев и сотрясая землю, и обратил внимание на меня.
Двалин был невероятно огромен — я по сравнению с ним выглядела чуть больше блохи. Ящер тяжело дышал, яркие глаза помутнели от боли, а на затылке и хребте торчали уродливые лиловые шипы, оскверненные чужеродной энергией. Даже я ощущала их влияние, схожее с мерзким привкусом безумия, что обдавало волнами, заставляя передергивать плечами и морщиться.
Дракон двигался с трудом — из-за излишнего напряжения фиксировала каждый шаг благородного существа.
Было просто по-человечески жалко смотреть на его страдания.
Он замер в десятках метрах от меня, тяжело втягивая воздух и шумно выдыхая. Дракон также внимательно, с настороженностью смотрел меня. А я медленно понимала — он целенаправленно искал Архонта.
Может, ощутил активацию статуи, потому рванул сюда? Проверить?..
— Двалин… — осторожно позвала его, стискивая в левой руке ботинки. С языка чуть не сорвался глупый вопрос «как ты», но вовремя закусила губу.
Дракон на мой зов дернулся и вытянул шею, нависая сверху вниз. Я настороженно, на негнущихся ногах сделала шаг навстречу — хоть ящер и был переполнен безумием, но никакой угрозы от него не ощущалось, только боль. Он очевидно боролся и преодолевал помутнение рассудка, пытаясь сохранить разум.
Признаться, я боялась. Вот так идти по факту в пасть к дракону. Но не могла и сбежать, будто интуицией понимая, что он не простит, и будет только хуже. Я знала это. Чувствовала.
В конце концов, Двалин был привязан к Барбатосу.
Хоть сейчас перед ним не его старый друг, которого он так долго искал. Как и его помощи.
— Ты не он, — тихо пророкотал ящер, резко дернувшись, отпрянув и отведя голову. Он подозрительно щурился и раздувал зло ноздри.
И на этот упрек ощутила такую вину, будто лично стояла за всеми подменами, а заодно и страданиями дракона.
Я вскинула свободную руку в успокаивающем жесте и нервно улыбнулась, боясь еще хоть как-то шевелиться перед разъяренным ящером.
— Двалин… если ты выслушаешь меня, то узнаешь, что случилось с твоим другом, правда, — я старалась говорить искренне, не зная, может ли нервный дракон в таком состоянии что-то ощущать.
Вдруг мои недомолвки взбесят его?
Ящер молчал, и я посчитала, что он готов выслушать оправдания.
— Барбатос жив, — говорила медленно и осторожно. — Он в ловушке. Что-то не дает ему проснуться и выбраться. Он… попросил меня присмотреть за всем и по возможности справиться, пока он разбирается и пытается выбраться.
