Лишь иногда тишину нарушали дети соседей, Пушкиных, особенно малыш Сашенька. Приезжая с маменькой, то и дело норовил забегать в середину клумбы: крики его, няньки и лакеев стоял во дворе.
Его мать пила кофей с княгиней, а та всё нет-нет и спокойно вспоминала об Алом Короле: "Скорее, это не человек. Свобода? Истина?" Вопли слуг и восторженные визги Сашеньки прерывают мысли: мальчик пойман и внесён в дом.
Позже проказник пропишет старую княгиню Пиковой дамой в своих сочинениях, но княгиня не будет сердиться.
…Когда Сашенька умер в муках от дуэльной пули, Наталья Петровна, на девяносто восьмом году жизни, всё ещё размышляла, – теперь уже очень редко, – об Алом Короле. Хоть иногда даже сей неведомый Король путался у ней с Наполеоном, что в своём походе на Москву не миновал Вязём. К чести Француза сказать, не пожёг имения, не тронул ничего. Ночевал и поехал к Москве. Ну и просчитался… Княгиня много думала-дремала, сидя одна.
Давно уже ум её не был острым, и от больших богатств завелось в ней смешное скопидомство. Не со всеми детьми своими она была в ладу, много ворчала и молчала или просто сидела во главе балов в строгости лица, так что и старший сын её, сам уже почти старик, губернатор на Москве, не смел сесть подле матери без её дозволения.
Вот уж она лежит в своей спальне в Петербурге и понимает, что идут последние минуты её жизни. За окном лютая зима, но княгиня в тёплой большой кровати, как в пене кружевной, в кружевном чепце. Только руки, словно две белые коряги, поверх одеяла. Из домашних никто не беспокоит, слава Богу, потому что все спят, ночь. Никто не нужен из них сейчас. Хотя камин погас, – и не холодно.
Что была жизнь? Дети, внуки, свет, хозяйство, простоватый муженёк, хоть и знатный, принцы, короли и королевы… Граф.
И только подумала княгиня об этом человеке, как вот он, как из воздуха явился плавно перед нею.
– Батюшка, граф!.. Уж не из камина ли ты выскочил? – из последних сил подивилась старуха.
– Простите за внезапность, княгиня…
– Господь с вами, да вы… ничуть не изменились! Впрочем, говорили же в том веке мне, что вас видали в таком виде и в позапрошлом…
Граф сел в кресло, которое как-то само оказалось у кровати, а не на своём месте у камина.
– Морозно нынче в Петербурге, – улыбнулся он.
– А я вот, помираю, батюшка, – выдохнула старуха смиренно. – Где же твой обещанный Алый Король-то? Забыл…
– Потому и явился я к вам, Наталия Петровна, что он появится сей час.
