Тот обернулся. Солдат, которого Марк по ошибке принял за рядового легионера, оказался центурионом – главой их сотни. От стыда Марк Вений покраснел до кончиков ушей.
– А, Марк… Поллукса не видели у себя? – посмотрев с пренебрежительной строгостью на подопечных, как бы не замечая допущенной дерзости, спросил центурион.
– Нет, – ответил за него Гай. – Еще вчера утром ушел от нас. Я думал, он хотел поохотиться с вами.
Центурион пожал плечами:
– Мы нигде не можем его найти.
– А ручей?
– Тоже весь обыскали. Если бы он утонул, то наверняка блеск доспехов мы бы заметили. Вода же совсем прозрачная в этих местах.
– Это верно, – с горечью отозвался Гай. – Что же, лишиться накануне решающего боя нашего талисмана, еще и в голод… Хуже времени и быть не может.
– Да погоди ты расстраиваться, – положил осторожно руку ему на плечо Марк.
Тот с неприязнью поежился.
– Оставь меня, пожалуйста, – пробормотал Гай. Он небрежно сбросил руку товарища, развернулся, и, ничего больше не сказав, направился к слону, оставив центуриона и Марка в недоумении.
Те стояли какое-то время, каждый находясь в своих тяжелых мыслях. Обменявшись парой неловких фраз, они встретились нечаянно взглядом и как-то тоскливо улыбнулись друг другу. После чего каждый, попрощавшись, удалился восвояси.
«Может, он нас покинул, чтобы не видеть наше поражение? Говорят же, что животные умеют предчувствовать… – размышлял Марк потом перед сном. – Мы ослаблены, нас во много раз меньше, чем гельветов. Да и новобранцев, не видевших толком сражений, немало. Таких, как я сам».
Он пытался оставить тревогу в прошедшем дне, в звоне кристальной воды ручья, в ярости тренировочного боя. Но последним, что посетило его разум перед провалом в объятья Морфея, были печальные блестящие глаза Поллукса.
***
Утро началось с неожиданно приятной вести: эдуи3, союзники Рима в борьбе с гельветами, наконец, сподобились выдать им зерна. По слухам, сам Цезарь настоял на этом, ибо тянуть с решающим сражением виделось ему уже невозможным.
Некоторые местные обещали дать им немного сыра, вина и даже несколько голов рогатого скота, если каждый центурион сам приедет и заверит их в победе римлян над гельветами. Те, конечно, начали тут же седлать коней. Когда какой-то святоша намекнул на вероятность другого исхода, Гай громко высказался:
– Venter cibi avidus praecepta non audit4! – чем вызвал всеобщий смех.
Радость охватила всю центурию, ведь теперь в бою сил должно было хватить и на подавление численного перевеса врага. Гельветы славились своим бесстрашием в бою, хотя и их разрозненность, как и всех варваров, сильно мешала им в масштабных сражениях. Стремление к свободе вкупе с дикостью, как известно, чреваты опрометчивостью.
