Иван опустил голову.
* * *
– Тебя про Капитонова спрашивали? – спросил Ивана Зайнулла. Они уходили по тёмной мокрой улице, мимо памятника Интернационалу. Тучи сжимали город со всех сторон всё теснее, хотя дождь давно прошёл.
– Нет, – сказал Иван с по-прежнему смущавшим Зайнуллу выражением, поправляя воротник и бегло оглядываясь на ходу. Двое стояли у окна только что покинутого друзьями кабинета и неподвижно смотрели им вслед. На улицу, на трамваи, на тучи. Ивану показалось, будто один из них смеётся.
– Это хорошо, что про Капитонова не спрашивали, – благодушно провозгласил Зайнулла. – Повезло Капитонову!
– Повезло. Наверное.
Иван действительно давно рвался в Испанию, но ничего про неё не знал. Испания представлялась ему неопределённым раем. Потому что там, даже несмотря на войну, всегда солнце и целые леса апельсиновых деревьев, сплошь усыпанных медовыми, душистыми апельсинами. А ещё в Испании есть тёплое синее море.
* * *
Иван долго пытался потом, после бесед с городскими коллегами, собрать мысли. Он их собирал, укладывал, а они снова опрокидывались, разлетаясь по углам. И ни с кем не мог Ваня посоветоваться или поделиться. Даже с Капитоновым, даже с Таней, даже с Ольгой. Особенно с ней. Случившееся казалось ему ужасным и непоправимым. Будто поезд, о котором говорил Зайнулла, не просто перемалывал Ивана, а сбил сразу и насмерть.
«Как Анну Каренину!» – подумал Иван, не читавший романа, но не сомневавшийся в великом гуманизме Толстого.
Есть ли у Ольги хоть какое-то гражданство? Можно ли на ней жениться вообще? И даже если женишься – если Ольга отправится с родителями в Италию, а она должна будет туда отправиться (Иван не сомневался, что в Италии когда-нибудь победит коммунизм), что ему тогда делать?
Постепенно, однако, Ванина весёлая и молодая натура брала верх над обстоятельствами.
Он, конечно, понимал, что отношения с Ольгой, какие бы они ни были, приведут к тому, что его прогонят из органов. Что означало крах всей его молодой жизни. Но он не был до конца в этом уверен. А значит, оставалась возможность, что они с Ольгой сумеют пройти по шаткой досочке допустимостей и вероятностей, не разрушив жизни друг друга. И за эту возможность следовало ухватиться.
«В конце концов, может не всё так страшно? – подумал он. – Они же коммунисты, а значит – хорошие люди. Так чего я беспокоюсь? СССР помогает Коммунистическому Интернационалу. А ухаживая за Ольгой, я Интернационалу не поврежу, скорее – напротив!»
