Мерные стальные подвывания батута тоже летели в оконные щели манежного куба.
Там, где подкова стадиона размыкалась, сквозь вечно приоткрытые и провисшие длинные кружевные створки виднелось небо, самолёты, дирижабли, дымные весенние окрестности, кусок реки, сирень и спуск из красного гранита. А ещё там, по тропе вокруг стадиона, сейчас ехали всадники. Конная милиция в шлемах и летних белых кителях и участники праздника, сияющие галунами и монетами. Эхо отразило стук копыт, тонкое ржание и тихий скрип ворот на ветру.
Но у края насыпанной между двумя деревянными бортиками гари тренер уже раздавал номера, и, чувствуя каждый удар сердца, на больших и тяжёлых ногах, Иван начал спускаться по неровным ступеням трибуны, чтобы взять свой номер, иголку и нитку.
* * *
Над Площадью Советов качнулся золотой звон башенных часов. Голуби и вороны наискось слетели с кремлёвских елей. Грянувшие из динамиков марши запетляли в опустевших, спорта ради, улицах. Начался парад участников, и, так как квадратная гранитная трибуна у чайханы, где частенько переодевались спортсмены со стадиона, была пока занята, а круглая клумба посередине – уже завалена, Иван остановился на ступенях института, чтобы завязать шнурки на спортивных туфлях. Высокий и выносливый Иван, по замыслу (уже начинавшего раскаиваться) тренера, бежал последним, но переобулся сразу. Уж очень ему нравилось ощущение тонкой старой кожи, сливающейся с его длинными узкими стопами. Старой была кожа потому, что найти Ванин размер оказалось возможным только в доматериалистической эпохе.
Поправив бело-голубую, с вертикальным ромбом, майку и ожидая следующего круга, чтобы примкнуть к своей колонне, Иван увидел Капитонова, выходящего из дверей института в спортивной форме. Капитонов выглядел смущённым и бледным, но подтянутым.
– За аспирантуру? – прокричал сквозь марши Иван.
– Нет! – прокричал Ростислав в ответ. – Это страшная тайна! Между нами! Знакомые попросили! Аспирант болеет!
«Это как же болеет аспирант, если больного просят заменить?.. – подумал Иван, пристраиваясь к своим, но ничего не сказавши Капитонову».
– Посторожи вещи! – попросил Зайнулла.
– Ты лучше Ольгу попроси или Марусю.
– Хорошо, я Стёпе отдам.
Ольга стояла, хлопая в ладоши, на старте, вместе со всей «группой поддержки». На ней была майка стадиона «Рабочий» и сатиновые трусы на резинках. В её руке была веточка сирени. За её спиной едва распустился, но уже благоухал вовсю светло-зелёный чубушник, который здесь называли жасмином. Иван потянул носом воздух.
