Чий иной раз ловил себя на мысли, что присматривается к нему со спины, украдкой, тут же отводя взгляд, когда он поворачивался в его строну. В напряжении постоянном, и ждет от него чего-то, и, как ему казалось, временами, Изран это чувствует, и тогда становилось почему-то неловко, как будто это не от Израна подлости ожидать можно, а он сам что-то такое подлое делает, как будто друга обманывает. А особенно эта неприязнь, наверное, после их разговора с Воротом появилась, теперь ведь точно известно… «Точно, разговор! – вспомнил он. – Это ведь раньше подозрения только были». У Чия аж мурашки по телу пробежали от этого неожиданного воспоминания. Он неуверенно огляделся.
Это было в ночь до того, как они оставили мари и пошли по настоящей хляби. Со времени привала у ямы практически ничего не произошло. Они еще раз заметили следы орды через пару дней, следы были явно старые, и было неясно, когда здесь стояли кочевники, до или после того привала, где Чий нашел застежку.
Досаждали, в основном, мелочи, обыденные и повседневные: стала кончаться вода, и ее теперь не хватало, так что в день они пили не больше пригоршни, она сильно затухлась за неделю, чтобы не было поноса, ее еще раз прокипятили, но на вкус она была мерзкая и отдавала чем-то похожим на гнилую картофельную шелуху. Особой опасности со стороны зверья им не грозило, он не слышал, чтобы к Болоту забирались тудары, один раз ночью к лагерю подходил сатр, но они сейчас были сытые и не нападали на человека. Такой – как очень высокая, длинноногая рыжая собака, они иной раз в холке доходили до плеча, но тогда, с расстояния, он казался просто очень тощим и абсолютно незлобным. По-настоящему опасно было только однажды, как раз на границе перед марями.
Местность была необычайная, низина уже началась, но часто тут и там попадались довольно крутые холмики, лысые почему-то, их вершины возвышались над сплошной и очень густой шапкой гнилого кустарника, и все это вместе затянуло свежей молодой порослью черновницы и прямолиста, которые он видел и в Деревне на топи.
Они как раз остановились обсудить, как идти дальше, когда из-за цепи невысоких холмиков показались верховые, вооруженные люди, какой-то разъезд орды. Между ними расстояние было примерно полета нескольких копий, их тут же увидели. Чий даже заметил, как изменились в лицах передние всадники, дальнейшего он уже не видел. Он не знал, погнались за ними или приняли за каких-нибудь местных дикарей, сорвавшись с места, они всей толпой кинулись вперед, в чащу. Такие моменты обычно плохо запоминаются, время сжимается, и в памяти остаются какие-то случайные ощущения, обрывки от всего происшедшего. Он запомнил, как со всего маху рухнул в ветки, тут же по колено уйдя в жижу под дерном, как хватал ртом воздух, когда бежал, обдирая руки, падал, цепляясь за гнилые скользкие корни. Снова вставал и опять падал, и страх, что вот сейчас его догонят.
