– Поживем – увидим. Ведут себя смирно и то ладно.
Километров через пять подошли к обычной деревушке с бревенчатыми избами, банями, топящимися по-черному, обычным людям, но одетым в старинные сарафаны, долгополые рубахи и обычные лапти. Конвой, так и не произнеся ни слова, ушел и “растворился“ в степи. Встретил их какой-то старичок, держащий или державшийся за руку юнца-пацана. Остальные люди ходили, совершенно не обращая внимания на пришлых.
– Могу я узнать: откуда и куда путь держите? – обратился к ним старик на русском языке, но с каким-то акцентом. В его обращении прозвучало несколько непонятных слов, но, если их выбросить, содержание было вполне понятно. Это как на Украине: в основном понятно, но присутствуют и типично украинские слова. У старика слова эти были явно не славянские. Хотя, они же не филологи. Они слушали речь, на базе которой впоследствии сформировался великий могучий русский язык, как сказал бы Горький. Так, по крайней мере, думал в это время Андрейчиков.
– Отец, – ответил Серж,– мы товарища ищем. Он, того, сгинул где-то, а мы его ищем.
– Добро. Пойдем к ведуну. Слово ведуна – закон. Он вас выслушает и приговор вынесет.
– Забавно. Хорошо, что у меня есть хороший товарищ – Калашников. А с ним три магазина деточек.
Все заулыбались и пошли за стариком. Он подвел их к одноэтажному строению барачного типа, то есть удлиненное здание. Входных дверей не было. Вошли просто в дверной проем. По бокам, образуя узкий коридор, стояли по три в ряд небольшие, примерно двенадцать-пятнадцать сантиметров высотой, глиняные статуэтки. Все они изображали одного и того же человека. Сначала Андрейчиков подумал, что это изображение обезьянки, но оказалось, что это была весьма искусно слеплена фигура человека, сидящего в позе полулотоса. Руки, слегка полусогнутые в локтях, опирались на колени. Достаточно большие скулы характерно выпирали на лице, а большие уши больше напоминали воронки для воды с дырочками. За спиной у них висел, типа школьного ранца, большой, на всю спину, такой же глиняный кувшин – амфора. Этот кувшин был заполнен какой-то ароматической жидкостью, из которой торчало что-то наподобие тлеющего ковыля. Запах был специфический, неуловимо знакомый. Это был своеобразный тамбур, так как чуть дальше стояло два резных столба с ширмой из шкур от стены до стены. Столбы изображали символическую охрану, так как на них были вырезаны воины. Головные уборы их походили на шапки египетских фараонов с длинными наушниками. На теле – защита, доходящая до паха. А на груди – прямоугольник, состоящий как бы из трех полос, соединенных посередине в прямоугольник. На ногах – резные, с ободком вверху, чуть ниже колен, сапоги. Откинув полог, пошли дальше. Наконец, подошли к какому-то святилищу. Вокруг него стояли, подпирающие потолок, круглые и прямоугольные резные столбы. На этих столба были изображены явно другие люди. Я бы сказал, даже другой расы и цивилизации. Шапки их были типа боярских – круглые, с опушкой снизу. На шеях – ожерелья. В основном – круглые. Кистями правых согнутых рук они закрывали свое солнечное сплетение, а левыми – пах. Так же на столбах по нижним ярусам были вырезаны лошади, мечи, человечки в позе Ку-у (см. к/ф “Кин-дза-дза“). На стенах были нарисованы схематические изображения женщин и мужчин с какими-то странными ромбовидными головами и с руками в позе: не стреляйте, я сдаюсь. У основания столбов, на каменных подставках, глиняные кувшины. Вокруг самого капища воткнуты копья, на остриях которых висели черепа животных. Сбоку – щит, из средней точки которого, подобно агрессивно настроенной кобре, торчали головы змей. Было сумеречно и, несмотря на костер, прохладно. Из темноты появился старец с белоснежными седыми волосами, ниспадающими ниже плеч.
