Номер Семнадцать остановилась, опершись о дерево. Ее дыхание перехватило так же, как тогда, когда все «нумерованные» вдохнули и замерли одновременно в темной комнате. Утилизация! Она , будучи живым, настоящим человеком, стала инструментом, расходным материалом, даже смерть которого не была трагедией – она была утилизацией. И сейчас… сейчас у нее не было иного пути, как найти свое начало, ту, живую и настоящую себя. Иначе, даже ее смерть не будет смертью, достойной именоваться трагедией хоть для кого-то.
Выдохнув, Номер Семнадцать пошла вперед. Поселение было уже впереди. Это была часть выселенной перед постройкой пирамидального города деревни, куда со временем стеклись не нашедшие себе места в раю потребления отщепенцы. Такой была и она. Проект «Омега» оказался рассекречен, и «утилизация опытных образцов» стала бы большим скандалом. Поэтому гуманистическое общество сделало самое лучшее, что можно было сделать с лишенными личности – оно закрыло на них глаза.
Нижние ярусы Нью-Вавилона не предусматривали трущоб и самовольных поселений для оказавшихся на обочине жизни. Это был все еще высокотехнологичный, комфортный город, да, рабочий муравейник, однако каждая рабочая особь должна была заработать себе право находиться не то что бы под Солнцем, а хотя бы в тени любимчиков жизни, жителей Вавилонской Башни. Тех же, кому не повезло, пирамида выплевывала сюда, словно жвачку, утратившую вкус и форму. Нью-Вавилон высасывал из людей все до капли, но даже отчужденные и брошенные, они не стремились бежать, предпочитая жить неподалеку, питаясь отбросами в лучах величия пирамиды. Номер Семнадцать медленно шла по узким улочкам между домиками, кустами, колышущимся на натянутых веревках бельем. Райский уголок, на самом деле. Да, на ярусах с середины Нью-Вавилона были парки и скверы с голографической или синтетической растительностью, однако в поселении все было настоящим. Настоящим. И даже люди – они были настоящими. Не помнившей своего прошлого женщине они стали второй семьей, и даже частично восполнили пустоту, оставшуюся после роспуска «Омеги». Прежде всего, ей нужно было поздороваться с местным «главой» – старым Венделлом. Когда ей было некуда идти, он принял ее в поселении, как родную, и он же уговорил не стоять на месте, а идти к своей цели и к лучшей жизни, когда Организация прислала ей приглашение работать. Он будто всегда был на шаг впереди нее, подсказывая, что делать и куда идти, ведь любые ее навыки меркли перед простым человеческим опытом и мудростью.
