А мальчики, девочки совсем крохотные среди нас терлись, ходили за нами, да повторяли, иные глупые бабы, да старики, что колосок, так в рот и тянули, да нажрались в сухомятку! Да к утру да и померли все, иные стонали и пухли по несколько дней! Смрад стоял! Вон трупная, везде трупы! Мертвые валяются в грязи! Никто не убирает, надзиратели от увиденного, да в обморок и попадали! Какие уж тут колоски…
Ушло нас тогда с полей десятка два, мы то к прудику ходили, да своими жалкими зубами с водой зерна, да перетирали! О, как жалко народ, темный народ, невиноватый! Заворот кишок получился у них, с голоду-то пища ядом сделалась. Малых среди нас было несколько, остальные все померли, – старик всплакнул. За что их жизнь так наказала? Нас то старых, и бог с нами! Пусть кажет! Детишек то за что! Нам уж жизни не видать, ещё б пару деньков мир повидать, полюбоваться! Помирать то как не хочется! У иных и внучки есть!
–Не печалься, – утешил его рядом сидящий, – голод не тетка, когда-нибудь смилуется над нами, по домам и разойдемся. Тогда и будем умерших поминать! А сейчас ни к чему, сами, как ходячие мертвецы, бродим, топчем землю.
–То и верно, – а ну-ка мальчуган, расскажи ещё что-нибудь, получается у тебя истории гутарить!
Егорка то и рад, как-будто этого и ждал.
–Слушайте тогда! Для вас история осталась! – мальчик пододвинулся ближе к углям.
Глава 21.
Егорка шел по ночной молчаливой дороге. За оврагами шумела листва деревьев. В конце безобразной дорожной колеи горели едва заметные огни скудной и нищей деревни. Дома в ней стояли брошенные, и всего несколько из них остались заселенны. Половина жильцов ушла, половина пропала с голоду. За деревьями, густо стоящими за деревней чернели холмики – там находилось самопроизвольное кладбище, на котором умерших хоронили без надгробий и надгробных камней, они стали слишком тяжелы и дороги для ещё живых стариков.
Оставшиеся дома заселяли худые старики. Больные, нищие и голодные. Взрослое население погибло на войне, остальные, женщины и дети, ушли дальше, в более плодородные края искать свою судьбу. Никто в деревню так и не воротился, ни спустя годы, ни десятилетия. Время уничтожило деревню, превратила её в руины, а затем в придорожную пыль.
Но до этого было ещё далеко, ибо жители её все же дышали, спали и умели говорить.
Ближайшие деревни лежали за километров десять-пятнадцать, иные из которых оказались более худо-бедными. Сиротка воротился от них, повернул обратно, ночь застала его на дороге.
