–Кто там? Чей там голос? – старуха вышла из дому, – чья есть? Зачем к бедному пристала? – положив на бедра руки старуха прищурила глаза.
–От матери я, велела забрать его, бесстыдника, у чужих людей живет! Чужой хлеб задарма жрет! Мать до слез довел! Собирайся пошли! Пора и честь знать! – довольно ухмыльнулась сестра.
Поникший мальчик опустил голову, ему стало жаль свою мать, по которой у него сохло сердце.
–Ну пуще тебе, не кричи на него, не видишь, что болен ещё? И матери передай, что мы его приняли, сами от чистого сердца вылечили, согрели и накормили, пускай теперь сам решает, решит уходить – благословлю его.
Сиротка тихо собрал свои вещи, посмотрел последний раз на полюбившуюся хату со слезами на глазах, старуха перекрестила его, благословила, собрала немного еды в дорогу, и отпустила. А сестра, которая ему наврала про мать, из-за одной зависти своей, из-за одной злобы своей ухмылялась, говорила ему гадости, грубости обидные:
–Что ноешь? Аль хлебушек был вкусный? – рассмеялась она, – погоди, узнаешь ещё вкусного хлебушка, скотина!
Сиротка боялся перечить, и молчал всю дорогу, боясь получить подзатыльник.
Неделя тянулась. Деревни сменяли деревни. Везде был голод, встречали побирушек грубо, холодно. Припасы сиротки отобрала сестра, от них ему остались совсем крохи. Спали на улице, в сени не пускали, искали стога, иногда сами залазили в катухи, сараи, и по утру, пока хозяева не явились, удалялись вновь побираться, просить милостыню.
На все расспросы о матери, о доме, сестра отвечала:
–Жди, тебе то домой возвращаться с пустыми карманами? Что мать скажет? Болван ты! – затем вообще перестала отвечать, а лишь шлепала подзатыльники.
Мальчик скучал и сожалел, что ушел с сестрой, он стал догадываться о том, что сестра врала ему о доме. Потом сомнения его развеялись окончательно, но дороги обратно он не знал. Возвращаться и плутать было опасно и бессмысленно.
Перед вечером они разделились по две стороны, и каждый обходил свои сторону, заглядывая в каждый дом. Почти ничего не давали, одна добрая семья отдала свеклу, немного завядшую, но съедобную.
–Эй, немытый, – подозвала его к забору сестра, – я открою калитку, а ты беги вон в тот сарай, во времянку, видишь? – она указала пальцем на грязный покосившийся домик.
–Вижу, – отозвался испуганный мальчик.
–На плите стоит чугун с картошкой, ты его суй в мешок, и тащи сюда, понял?
–Понял, – ответил мальчик смиренно, – а если не дотащу?
–Лупить тебя буду! – и она шлепнула ему тут же оплеуху.
