Незнакомка с не меньшим интересном рассматривала девочку и по-доброму улыбалась.
– Кира! – послышался снизу бабушкин голос. – Кира, спускайся вже, хату допоможеш прикрасити.
Образ в зеркале исчез. Потускневшая поверхность вновь отражала только Киру.
Осторожно сняв украшения, она упаковала их обратно в мешочки, спрятала в скрыню, уложила поверх рушники и картину, закрыла крышку и, дважды чихнув от поднявшейся пыли, побежала к лестнице. Бабушка ждала её внизу.
Надя сняла закрученное тюрбаном полотенце с влажных волос, скинула банный халат, отбросила его вместе с мокрым полотенцем на деревянную стойку, и надела заранее приготовленные телесные кружевные трусики и бюстгальтер.
На креплении гардеробной висело на плечиках белое шелковистое платье в пол. Приталенный струящийся силуэт, глубокие V-образные вырезы на груди и спине, золотистые аппликации в виде роз на талии – Надя купила эту квинтэссенцию женственности от Александра Маккуина ещё несколько лет назад, но до сих пор ни разу не надела – не было куда.
Рядом висел чёрный смокинг.
Не сказать, что её вдохновляла перспектива провести сегодняшний вечер в компании Виталика, но Пётр настоятельно просил. Она не могла ему отказать.
На туалетном столике лежало приглашение на открытие выставки молодых художников. «Средства от продажи картин пойдут на поддержку благотворительных программ ведущих российских фондов» – витиеватым тиснением золотом уточнялось на белоснежной плотной карточке. И в правом нижнем углу крохотная приписка: Black Tie.
Почему бы и нет. Они так давно не выходили с Виталиком в люди. Последний раз, кажется, в Большой театр, на премьеру какой-то оперы, где супруг к великому стыду Нади начал засыпать примерно на десятой минуте. Она, конечно, тоже не была ярой поклонницей оперного искусства, но стойко досидела до конца, то и дело поглядывая на Виталика в волнении, как бы он не завалился во сне на соседа. То были пустые тревоги. Закалённый армейскими нарядами Виталик обладал удивительным навыком спать по стойке смирно даже с открытыми глазами.
Надя устроилась перед туалетным столиком и придирчиво изучала отражение в зеркале. При правильном освещении она всё ещё была ничего. Но дневной свет неминуемо выдавал возраст. На шее уже появилось пару глубоких бороздок, тяжёлые веки сужали глаза, в уголках всё чётче виднелись следы прежних улыбок. Возраст настойчиво чертил вертикальные линии от губ к носу. Линия самих губ размывалась.
