– Хорошо у вас там, – улыбнулась Кира.
– Да… В это время, конечно, особенно хорошо. Весной лучше всего. Сами понимаете, лес от спячки просыпается… – мечтательно ответил Боровой, мысленно вернувшись домой. – Хотя и по осени, знаете, неплохо, только грибников слишком много стало в последнее время, люди всё ближе подбираются, и ладно бы только грибы, так они теперь, бывает, ещё и костры жгут, и эти… как их… шашлыки делают, пластиковые бутылки за собой оставляют, дрянь всякую… Знаете, Кирочка, был как-то случай недавно, белки-дуры нашли пакет конфет, сутки их успокоить не мог, как с ума посходили.
Иван Иванович с энтузиазмом погрузился в рассказ о перипетиях спасения белок, вспомнил несколько забавных историй из жизни леса и даже обсудил особенности выращивания новогодних елок. Кира, между прочим, призналась, что однажды, ещё совсем юной, срубила под Новый год в подлеске по соседству с домом ель.
– Денег тогда совсем не было, а так праздника хотелось… Взяла кухонный топорик, пошла в лесополосу, выбрала вроде бы небольшую ёлочку, срубила – до сих пор помню, как звук по лесу гулко отдавал – и еле дотащила до дома, тяжёлая, колючая, ещё и переживала, как бы никто по дороге за руку не схватил с поличным. А она только в лесу казалась маленькой, а на деле половину комнаты заняла. До сих пор стыдно, вы уж простите…
На небе стали появляться тёмные тучи. Духота усилилась, обещая первую майскую грозу.
– А как вы лешим стали?
– Да как-как. Как все, наверное… Я всегда лес любил, с детства, вырос в нём буквально. А когда под тридцать было… Знаете, Кира, городская суета, работа, жена, сын маленький совсем… Помню, накрыло меня как-то тоской, так накрыло, что сил не стало утром глаза открывать, не то что вставать и жить той жизнью, сорвался и в один прекрасный день просто сбежал. Всё лето бродил по чаще, шалаш сделал, рыбу как мог ловил, охотничал, ягоды собирал, потом грибы пошли. А как холода наступили…. В общем приметил меня прежний леший, отдал свой молодняк, а сам в Сибирь ушёл. Так и остался я там.
Боровой замолчал.
Кира, почувствовав напряжение, шагала рядом, поддерживая тишину.
На игровой площадке резвилась малышня, за ними, облюбовав скамейки, присматривали родители. Иван Иванович с глухой болью в груди волей-неволей представил, что он мог бы быть дедом или, скорее, прапрадедом кому-то из них. Он не вспоминал о семье с того самого момента, как переступил кромку леса. Лес стал его домом, он стал его семьёй. Скорее, скорее покончить с делом и вернуться домой!
