Кира замолчала. Фёдор Степанович тоже молчал.
Все эти годы он, конечно, понимал, что Кира – дочь своей матери, но не задумывался, что она точно так же может быть ведьмой. Или гнал от себя эту мысль.
– Ну ладно, давай я лампочки поменяю.
Забрав фонарик и вооружившись стремянкой, домовой вкрутил лампочки взамен перегоревших. От ужина отказался, собрался, оделся, из коридора попрощался с Катериной (она не ответила, видимо, в наушниках сидела) и вышел в по-прежнему тёмный подъезд.
– Фёдор Степанович, – уже через порог сказала Кира.
– Да?
– Я действительно не могу снять с вас обязательства сама.
– Кира Сергеевна, не говори глупостей, мне не тягость, давно уже привык, ты как родная уже.
– Знаю. Вы нам тоже. Но не по вашей это воле случилось. И не по моей. Поэтому я не могу.
– Не бери в голову, всё нормально.
Спускаясь по лестнице, он вспоминал, как чуть не разрушил свою жизнь. Рано женился на своей Марусе, завел одного за другим, Толика, потом Верочку, бросил институт, занялся металлоломом, поднялся, купил первую BMW, раскрутился, вошёл в раж… 90-е и есть 90-е. Всё тогда было по стандартной схеме: деньги, машины, пьянки, бабы… Как только Маруся терпела ту пьяную скотину, которой он стал? С запахом чужих женских тел. Поднявшегося из грязи в князи идиота.
Если бы не Кирина мать, что бы сейчас с ним было?
Белобрысый хлопчик, стриженный под горшок, с выгоревшими ресницами и бровями сидел без дела на лавке и болтал ногами в сандалиях на белые носочки. Он был одет в чистенькую рубашку в полоску с короткими рукавами и светлые шорты, однако, ссадины на загорелых коленках выдавали совсем не такого приличного мальчика, каким его, очевидно, предпочитали видеть родители. В довершении образа на лбу, ближе к правому виску, светился шрам с парой наложенных на него швов.
Краем глаза паренёк заметил девчонку, наблюдавшую за ним из-за угла хаты. На ней была белая сорочка по пятки с яркой вышивкой на рукавах и венок из мелких полевых цветов. Совсем мелюзга, наверняка, ещё в школу не ходит. Но мальчик приосанился, перестал болтать ногами и сделал вид, что рассматривает ногти.
Девочка вышла из-за угла, подошла поближе, почесала голову, присела на корточки у клумбы с чернобрывцами и, делая вид, что увлечена ими, поглядывала на хлопчика.
Ему было скучно.
Он легко спрыгнул с лавки и сделал несколько шагов, исполненных достоинства, туда-обратно, будто размышляя об очень важных вещах, которых такой мелкоте, безусловно, не понять.
