Конкистадоры не брали на корабли из Европы женщин из-за разных предрассудков и жили с местными чикитос из индейских племён, смешивая с ними кровь. И если раситы в Америке провозглашали «правило одной капли», считая, что человек с малейшей долей негритянской крови считается чёрным во всех отношениях, то в Латинской Америке, напротив, «правило одной капли» всегда рассматривалось в противоположную сторону. Любая примесь европейской крови давала человеку право считать себя белым.
Здесь повсюду надписи и таблички дублируются на испанском. Радио трещит от жгучего темпераментного диалекта. Мягко звучит гитара: «Контодо респекто! Байя, байя! Кон диос, мамасита!».
Каса-дель-Корво – зажигает окна дом на излучине.
Опустились сумерки. Я ехал весь день.
Пришла вечерняя прохлада. Склоны приобрели сероватый оттенок под тяжелеющим небом. Тёмно-синяя гуашь заполонила свод, осветляясь лишь на горизонте, на западе, там, где за холмы падает солнце.
Рваный ветер нёс клочья тумана с реки на тёплые долины.
Где-то вдалеке бродили степные бизоны. Раздавалось их грустное мычание.
Печальная сухая земля падала и вздымалась навстречу узкой дорожной колее. Поросшая полынью пустыня молча ждала прихода ночи. Повсюду зажглись огни.
Я гнал и гнал на уходящее солнце, забыв, куда и зачем еду, и на каком континенте нахожусь. Навалилась усталость – весь день за рулём.
Сбросив скорость, я медленно катил вперёд. Всё потеряло смысл. Важна была только дорога, прыгающие впереди пятна фар и витиеватые всхлипы скрипки в вечернем эфире.
Проступила в туманном небе Луна. В её отсветах под мостами заблестели ручьи.
Разбросанные по склонам сияли огнями небольшие поселения.
Огни мелькали навстречу.
Огни сверкали за спиной.
Огни. Огни. Огни…
Всполохи и вспышки!
В этот раз я распознал мигалку в зеркале заднего вида быстро. Минуты через три!
С перепугу я резко остановился прямо на шоссе.
В мегафон раздался призыв: не валять дурака и прижаться к обочине.
Я так и сделал.
Коп прижался за мной.
Вряд ли он преследовал меня больше пары минут. Да! Пожалуй, так…
Впрочем, вопрос, застывший на его крайне изумлённом лице, говорил о том, что могло быть и больше.
Он достал фонарь и внимательно оглядел меня:
– Ты в курсе, сынок, что движешься со скоростью двадцать миль в час? – осветив салон, он посветил мне прямо в зрачки. – Покажи-ка права.
– О, да… Конечно. Конечно! – пустился я в путаные заверения. – У меня и в мыслях не было превышать! Клянусь, я больше не стану…
