Так, до первоцветов, ещё две девушки «замёрзли», как Самиша. Что есть они, что нет. И стали соседи недобро косится в сторону семьи Танге. Припомнили, как нашли никому не ведомого мальчика посреди туманной ночи, как водился он с Самишей до осени, а как заболела – не навестил ни разу. Детвора истории выдумывала – одна страшнее другой: то оборотнем называли Танге, то самим дьяволом, обманом пробравшимся в человеческую семью… Мать плакала украдкой и молилась о лете…
– Он по ночам ходит в лес. Каждый раз, когда туман…
– Почему ты раньше не говорила? – Раха пытался развести огонь в печи дрожащими руками. – Теперь страшно из дому его выпускать. Соседи, того и гляди, кинутся!
– Но он не мог! Пусть не родной мне, но вырастила его я. Не мог он зла сделать девушкам!
– Ой, женщина! И я люблю сына, но все странно в этой истории… А если ещё и по ночам ходит…
Входная дверь скрипнула, и Танге вошёл в дом. Посмотрел на лица родителей, голову опустил:
– Я ничего им не сделал. Только с собой повёл. А они…
Но договорить не успел. Кто-то постучал в дверь. Раха открыл, невольно собой заслоняя сына от нежданного гостя. На пороге стояла Яшеся, старуха, что людей лечила в деревне.
– И ты тут! Туманы не забрали! – возмутилась, глядя на Танге.
– Не смей, старая! – вступилась мать. – Не подходи!
– Да я-то что! Не со злом пришла, не от меня вам таиться. Уходить тебе, сынок, надо. И срочно. Деревня гудит, наутро придут люди, самосуд устроят. Все наперебой тебя душегубом зовут!
Танге побелел совсем. Вроде и вырос статным парнем, а вот-вот заплачет навзрыд.
– Никому я обиды не сделал!
– Знаю, – ответила Яшеся. – А только докажи, поди. Вся вина твоя только в том, что любил ты их. А тебе любить не всякую можно. Не зря кочевники таких, как ты, детьми ещё с обрывов бросают. Подальше от греха. И как только жив остался! Видать, мать пожалела, туману оставила, все ж не смерть. А ты, Раха! Про лучину не забыл ли, когда дитё в лесу нашёл?
Ошеломлённо молчали Тинглы. Да и что тут скажешь? Опустил голову отец. Плакала мать.
– Бывает, – начала Яшеся, – весь свет достаётся одному, а второму браслетом на запястье застёгивается тьма. С рождения вдруг у ребёнка вместо сердца – туман. Проклятие души. Не чёрная она, но и света в ней мало. Кто-то с калеченым телом приходит в этот мир, кто-то имеет изъян другого порядка. Кочевники привыкли убивать и тех, и других ещё с младенчества. На всякий случай.
– Наш сын – чудовище? – тихо спросил потрясённый Раха.
