Я открыла глаза и вгляделась в темноту перед собой. Десна кровоточили и пульсировали на том месте, где несколько минут назад был имплант. Я должна быть готова к следующему приходу Хавьера, подумала я тогда, и стала нащупывать пальцами замок моей цепи. Наощупь открыть эти кандалы вряд ли удастся, но я должна попробовать.
Не знаю, сколько прошло часов в этой комнате. Мои страдания успехом так и не увенчались – я не могла нащупать никакой засечки в этом замке. Обессиленная и разочарованная, я вставила имплант в воспаленную рану в десне (чтобы Хавьер ничего не заметил) и легла на свою больничную койку.
Ещё спустя какое-то время, когда я вся превратилась в слух, я услышала шаги за дверью моей темной тюрьмы. Когда он вошел, свет как будто истерзал мне сетчатку – яркий больничный свет над моей головой. Под ним я сама себе казалось жалкой и уязвимой, но насмешило меня то, что я как будто уже знакома с этим чувством и привыкла к нему. Что же мы сделали друг с другом, Хавьер?
– Мария, что ты тут устроила?
Кажется, крови на простынях было гораздо больше, чем мне казалось при выключенном свете.
– Твои врачи не слишком позаботились о моем шве на ноге, – сказала я, украдкой вытирая рот, который пульсировал болью.
– Бедняжка. Не волнуйся, мы здесь ненадолго. Скоро мы поедем в больницу, где должна будет состояться операция. Анхелике становится всё хуже.
Я попыталась встретиться с ним взглядом. Что изменилось в этих орехового цвета глазах, которые сияли любовью и обожанием? Наверное, мы никогда не поймем своих любовников. Мы ослеплены и беззащитны перед их магией, которая действует только на нас.
Он сразу же отвел взгляд, встретившись со мной. Что-то дрогнуло в его образе, и он отвернулся.
– Хавьер, я всегда тебя любила, – прошептала я, и глаза наполнились слезами. Он не посмотрел в мою сторону, только усмехнулся. – Неужели нельзя выйти из этой ситуации, не убивая меня и твоего ребенка, которого я ношу?
– Мы зашли слишком далеко. Мне уж нечего терять, дорогая. Моя дочь умирает, и я взял на себя грех начать это дело, и я намерен довести его до конца. Наш ребенок… Он даже ещё не родился. И я вряд ли думаю, что у него будет здоровая генетика, учитывая, какая психически неустойчивая его мать.
Его слова оставили меня буквально без воздуха в легких. Во рту пересохло, а все органы, казалось упали внутри. Сердце качало кровь, которая била в ушах, как огромный колокол. Что-то ещё стало мною двигать. Я чувствовала, как красная пелена ярости и отчаяния надвигается на меня. То, что я так долго глушила в себе таблетками, смешивая их с алкоголем. Моё сердце… Я очень хотела жить.
