Эх, папа… Конечно, я не рассказывал тебе, как мало надежд на утешение с другими. Но сам я в это не верю. Как и в выгодный политический брак. Все для меня кончено – нам лучше будет уйти вместе, если уж жить вместе мы так и не смогли. Вспомнилось, что наши новые комнаты почти готовы. Хотел в тот вечер сказать Дэвине, что можно перебираться туда. Я видел еще не окончательный вариант, но мне очень понравилось. Подумал, что и ей понравится. Но теперь мы этого не узнаем… Инстинктивно потер палец, на котором больше нет кольца. А тянет потереть сердце, погладить огромный шрам, что эта лгунья и предательница оставила на нем. Как чувствовал, что нельзя отпускать от себя на балу, но что уж теперь? Она сделала свой выбор. Выбрала смерть вместо жизни со мной. И любому идиоту такое развитие ситуации было бы понятно еще с пощечины в день нашего знакомства. Но только не мне – самоуверенному тирану, привыкшему, что женщины падают перед ним на спину без разговоров. А говорил мне папа неоднократно, что мое отношение к любовницам добром не кончится. И оказался прав – и с Карлой все не очень завершилось, с Дэвиной еще хуже. Да и вообще это еще не конец – самое интересное впереди…
Где-то внутри навязчивой мыслью зудит чувство подставы. Даже сквозь алкогольные пары и дурман вербены. Питер уже пытался избавиться от нас обоих на инициации. И Аугуста ему помогла, а отец и слова против не сказал. Почему сейчас ситуация складывается подозрительно похожим образом? Особенно идентичен будет ее результат – Дэвина мертва, а я больше не смогу занимать заметное место в политической жизни города. Надо подумать об этом. Хорошо подумать. Сразу как напьюсь окончательно и протрезвею… Или это всего лишь попытка пьяного самоуспокоения?
Дэвина
Остановилась перед нужной дверью и зажмурилась. В отель пропустили без проблем – кольцо и кровавая связка, которую гемозависимые чувствуют. Правда, если Кэрр не захочет выслушать, то у персонала могут быть проблемы. Впрочем, не важно. Что мне до чужих проблем? У меня-то они точно будут… Стучусь. От страха выходит слишком громко. Звук отдается от стен, пугая. Пытаюсь дышать ровно и спокойно, но получается плохо.
– Открыто, – доносится из-за двери хриплый и пьяный голос Кэрридана.
Ну… Хотя бы он точно здесь. Толкаю дверь и смело вхожу. Я пришла объясниться, и сделаю это во чтобы то ни стало! Кэрр сидит в кресле посреди почти пустой комнаты. Стены задрапированы багряным, тусклый свет исходит от редких светильников и камина. Несмотря на огонь, здесь все равно очень холодно. На Кэрридане несвежая белая рубашка, полностью распахнутая на груди. Рядом, на толстом ковре, в котором буквально утопают мои шпильки, расположились три обворожительные гемозависимые. На них одежды почти нет. Моментально начинаю беситься по этому поводу, но останавливаю себя. Если сорвусь в обвинения сейчас, вероятнее всего супруг просто свернет мне шею.
