Аугуста откинулась на спинку высокого стула и прикрыла глаза. Вот и все. Разговор окончен. И моя глупая короткая жизнь, вероятно, тоже.
Кэрридан арш Параваль
Как же больно… До сих пор не могу поверить… Даже сквозь пелену алкогольного дурмана и завесу дыма от курящейся в пепельнице вербены. Не первый день прячусь от мира в этом номере, но легче не становится. Как и думал, Дэвина погубила нас обоих. Вот только и в страшном сне не мог представить, что отважится на измену. Физическую, супружескую. И с кем? С этим сопротивленцем во втором поколении. И зачем простил ее тогда? Надо было прекратить все это сразу же – сейчас не было бы так безумно больно. Три шлюшки у моих ног отчаянно извиваются, пытаясь привлечь внимание. Все гемозависимые. Никаких больше людей и тем более ведьм. Наглаживают бедра, силясь возбудить. Пустое, я не допущу их до себя – противно. Не хочу обманываться, Дэвину еще очень долго никто не сможет заменить. И пусть, вряд ли сам переживу ее. Скорее, она меня. Ненадолго. В голове снова всплыл вчерашний разговор с отцом. Он предложил казнить ее, как наложницу.
– И дело с концом. Аугусте дам очень хорошо за молчание. Питер, как и мы, заинтересован в твоем выгодном политическом браке. А больше, к счастью, никто не в курсе. Девчонка твоя как была источником проблем, так и осталась. Только теперь к измене семье еще и тебя лично предала. Неужели простишь? Примешь после другого мужика?
– Разумеется, нет, – ответил я тогда вяло.
Нужно было что-то сказать, а то отца вот-вот удар бы хватил. Он только узнал об Эмме и тут еще это. Потом пообещал подумать и уехал в отель. Прошли почти сутки, а я так и не решил, что делать. Скрыть, что женат, действительно наилучший выход из положения. Почему же так мерзко внутри при мысли об этом? Или хочу покоиться с ней рядом в случае гибели? Уйти в посмертье вместе с изменщицей? Смогу ли упокоиться с миром, если главная женщина моей жизни будет похоронена, как вещь, за пределами склепа? А жить дальше смогу, если велю казнить ее?
Горько и грустно. Очень хочется есть, но нет сил даже попросить принести. Выйти в город тоже не горю желанием. Да и не могу. Боюсь набедокурить, а за решетку сейчас никак нельзя. Отец тут же воспользуется этим, и я уже не смогу вмешаться. В мыслях снова Дэвина. Она и только она. Как я не почувствовал, что изменяет, ведь мы связаны зовом и кровью? Отец, впрочем, высказался об этом достаточно жестко.
– Зов, не зов. Кто его знает, как именно он проявляется? Правильно, никто. Это давно из области легенд, утверждать наверняка ничего нельзя. Но думаю, от тоски не умрешь. Утешишься с другими.
