– Рассказывать будешь? – Олег смотрел уже без злобы – отошёл, теперь хотел понять, что сейчас произошло.
– А давай за чаем! Тут прямо за углом хороший чай подают, – Егор полностью пришёл в себя и снова выглядел хорошо, снова говорил мягко, вкрадчиво, даже следы снега на пуховике и джинсах выглядели естественно для испортившейся погоды.
Олег двинулся следом к своей любимой кафешке. Буран глушил звуки, но он различил шёпот своего нового друга: «Ни хрена себе силища в нём!»
Уже за столиком, не дожидаясь чая, Олег упёрся взглядом в Егора. Было похоже, что две стены из камня толкали друг друга. Егор сдался быстро и промакнул платком под носом новую каплю крови.
– Всё, хватит! Я всё расскажу и объясню, – он подался вперёд и чуть понизил голос, – С неделю назад дочку этого психа с топором зажали в подъезде её одноклассники. Хотели просто потискать, но всё зашло дальше. Отец домой вернулся и увидел её в разорванном платье, а сверху возилось трое утырков. До конца они ничего доделать не успели, даже свои обмылки не доставали, но девчушке хватило – сейчас лежит в больнице с нервным срывом. А батьку крышу сорвало, – принесли чай и рассказ прервался. Егор подождал, пока Олег нальёт в кружки, и взял свою трясущимися руками, отпил несколько глотков, помолчал.
– Я вообще случайно узнал обо всём. В соцсети была заметка, а под ней много комментариев. Там этот мужик в словах не стеснялся. А последние три дня его сообщения после полуночи становились сумбурными и несвязными. Понятно, что он напивался. А сетевые мастурбаторы таскали его фразы, вырывали из контекста и делали мемасики. Утырков даже арестовывать не стали – им только одиннадцать лет. Двое получили от отцов и пока даже выйти из дома не могут. А третий живёт с бабкой – самый неадекватный. Вот он больше всех в интернетах изгалялся.
– Отец девочки собирался его убить, – догадался Олег.
– Да. Собирался. И сел бы потом. Ну… Ты в общем понял, что мы сделали. Открытый перелом, месяца три на растяжках, ещё полгода на костылях. Я думаю, это лучше, чем судимость.
– Лучше было бы повесить того утырка на фонаре за член. И чтобы полиция ничего не раскрыла, – Олег вспомнил своё детство, мелких поцанов, которые жили по понятиям, и пока подохли, успели испортить жизнь многим.
– Не лучше. Поверь, Олег, не лучше, – Егор наклонился к столу ещё ниже и заговорил совсем тихим шёпотом, – Ты мыслишь в корне неверно. Публичная казнь вызывает страх, когда за неё совершенно никак нельзя отомстить и никак её нельзя избежать. Любая мразота думает иными категориями. Они будут ненавидеть «мстителя», группироваться против него. Поверь, очень тяжело бегать от полиции и дегенератов одновременно.
