Я же отрешённо сидел, пялясь в одну точку и пытался сложить всё произошедшее со мной в одну картину. Жуткий до дрожи посёлок с его местными жителями, аварию, странное поведение Антона и то, что я видел или не видел ночью в лесу.
Я выпил рюмку, закусил каким-то салатом. Хоть мне и кусок в горло не лез, я понимал, что очень давно не ел и мне это просто необходимо.
– Ну, за встречу! – снова налил Цырен.
– Да погоди ты! Жека, рассказывай куда ты вообще пропал и как умудрился на газели перевернуться? – спросил Серёга.
Я начал сначала. Как доехал до Харагуна, а оттуда, автостопом добрался на станцию.
– Что-то я ни разу о такой не слышал. А я все местные деревушки и станции знаю. – с недоверием сказал Серёга.
– Я тоже не слышал.
– Бывшая Пролетарская. Переименовать – переименовали, а всё равно по-старому называют. Глухомань в районе Романовки. Давно. Точно. Два года назад ещё отправили туда бригаду ЛЭП чинить. Бригада из пяти мужиков. Те на связь перестали выходить, а начальник подумал, что загуляли ребята. Когда жёны тревогу забили, послали туда ещё бригаду да в розыск объявили. УАЗик нашли в лесу на болоте. Ни повреждений, ни коцок. Только аккумулятор в ноль сдох. Инструменты на месте, а бригады нет. Искали их с вертолётами и собаками. Ничего не нашли. Спасательную группу одну потеряли. Нашли спустя двое суток. Машина у них так же встала с аккумом. Командир отряда, бывший майор каких-то спецслужб, на пенсии, старик матёрый помер он инфаркта. Парни его на руках несли через лес. Сам я не видел, но знакомые говорили, что молодые пацаны оттуда седыми вернулись.
– Мужики, – прервал нас Серёга показывая экран своего телефона. – Такого места на карте даже нет. Ты может курнул чего в поезде? Вот тебе эти аборигены и лес привиделись. А?
– Я не курил! Не нюхал! И не пил! Почти не пил. К тому же, там остался один мой знакомый.
– Хуйня какая. – вздохнул Серёга и мы ещё раз выпили.
Весёлой беседы и воспоминаний не выходило. Рассказ Цырена о пропавшей бригаде и спасательной группе, навёл всех нас на угрюмые думы и воспоминания. Собака окончательно взбесилась. Она то выла, то лаяла, то скулила как побитая, но не переступала порога кухни, как бы мои товарищи не пытались приманить её колбасой или кусочком мяса.
– Айда! Айда! Ты чего сегодня? На улицу хочешь? Она обычно добрая. С детьми играет. Айда! Ко мне! Сюда, девочка! Давай, моя!
– А как я приехал, так она сама не своя. Я знаю, что это она на меня так реагирует.
