– Сбор макулатуры, пожалуй, самая худшая идея Советов. Даже хуже, чем Гулаг. Перерабатывать чьи-то знания и историю, чтобы написать новую, всё равно, что вскармливать ребёнка плотью собственных отца и матери. – нахмурился Антон.
– При советах, за такое тебя бы расстреляли. – усмехнулся я.
– А ты что, коммунист? – то-ли в шутку, то-ли в серьёз спросил Андрей.
– Кто? Я?
– Не, Жека имперец! – махнул рукой Антон.
– Вот уж точно нет.
– Ну смотри. Перенеси себя в девятнадцатый век. Твой друг писатель, твои бывшие все с богатых семей, задействованные на исключительно женских профессиях. Отец моряк, мать печатница. Сам ты – офицер царской армии. Ходишь по ресторациям и варьете по пятницам. Ездишь на извозчике. Имеешь квартиру. Любишь деликатесы. Да тебя бы первого на очереди раскулачили.
– Я не офицер. При царе, я был бы денщиком и стирал чужие портянки. Или вообще колхозником каким-нибудь. Я себя вообще ни к кому не отношу. Мне эта политика уже в печёнках! Даже в мультики её пихают. Хочу свой остров и там один жить!
– Ну типичный либертарианец.
– Да пошли вы. Политики комнатные. Я позвонить!
Настроение моё немного улучшилось, а вот физическое состояние нет. Я всё ещё чувствовал себя разбитым и помятым. Ноги и спина ныли. Местная вонь стала не так навязчива, зато тошнота и болезненные ощущения в желудке почти постоянными. Около часа я потратил на звонки. Проверил почту и соц. сети. Дошёл до ближайшего тракта и за всё это время ни один автомобиль не проехал мимо. По дороге назад, я встретил Тихона, Алёну и ещё несколько местных мужиков. На всех лицах лежали глубокие отпечатки вырождения и деградации. Все они были невысокие. Обладали плоскими носами, почти сравнявшимися с остальным лицом. С объемными выступающими суставами, короткими руками и ногами, со согбенными спинами и угловатыми плечами, что смотрели не вверх, а вперед, напоминая крылья ощипанной птицы. Их фигуры были отвратительны глазу. Я никогда не судил по внешности. Я понимал, что, люди рождаются с разными уродствами и никто не застрахован от такого, но эти. Они были настолько противоестественным и пугающими, что не верилось, что эти люди могли выйти из человеческой утробы. Они о чём-то громко спорили, гоготали, курили и плевались под ноги. Завидев меня, они расшумелись ещё сильнее, а из-за местной манеры глотать окончания, вокать и чёкать, я не мог разобрать не слова из сказанного. Смех их был похож на клокотание, кашлянье, чавканье. Если вас когда-нибудь бесил чей-то смех, то вы просто не слышали местного. Поверьте, он вызвал бы у вас куда большее отвращение. Возле колодца мне попалась Настя. Опять босая, чумазая в том же грязном синем халатике.
