Пациент не выдержал слишком рано. Они только‑только начали второй этап исследований, а он уже потерял сознание. Да, препарат не самый приятный для вдыхания, но только он позволит получить достаточно яркую картинку.
Алессандро давно предлагал привезти ему для исследований другой объект, ведь это не единственный случай открытой формы инопланетного заболевания, но командование тянуло с решением. А пока там, наверху, думали, отделу химических исследований нужно было на ком‑то ставить опыты. Может, они даже в процессе найдут способ болезнь вылечить. Ну, если парню очень сильно повезёт.
‑ Что Вы делаете?! ‑ девушка ворвалась в лабораторию и едва не налетела на дорогостоящий прибор. ‑ Я запретила экспериментировать на Рее!
‑ Больше ведь не на ком, ‑ глава отдела химических исследований спокойно сделал пометку в блокноте. ‑ Других кандидатов нет, а он сам согласился. И бумаги, кстати, подписал.
‑ Не имеет значения, что он там подписал! Я его лечащий врач, и я решаю…
‑ Если есть согласие пациента, то согласие врача не требуется, ‑ оборвал её итальянец. ‑ Можете присоединиться к исследованию, скоро начнём финальный этап.
Скальпель оказался возле его горла внезапно. Холодная остро наточенная сталь прижалась к трепещущей жилке на шее, одним коротким движением она могла рассечь кожу и добраться до артерии.
‑ Я сказала, что запрещаю использовать Рея как подопытного, ‑ прошипела девушка, в её глазах блеснул лёд. ‑ А для исследований сгодится и свежий труп, я его и предоставлю.
Как только дверь лифта открылась, Алессандро выскочил в коридор на третьей космической скорости и скрылся в кабинете. А вот Евангелина двигалась к своему, едва переставляя ноги. Последствия бессонной ночи не сняла даже убойная доза кофе, поэтому девушка чувствовала себя мухой, которая вот‑вот свалится кверху лапами. Поработать тоже толком не удалось: всё валилось из рук и стопорилось. Апофеозом стал восьмичасовой эксперимент, запоротый на финальной стадии из‑за перебоя в питании. Евангелине казалось, что она близка к прорыву, инопланетный вирус начал медленно отступать. Но прибор внезапно выключился, а когда его снова включили, то зараза уже убила искусственно созданный биоматериал.
У Евангелины не осталось сил даже ругаться. Раздражительность сменилась апатией. Вздохнув, она отправила загубленный эксперимент на утилизацию и покинула лабораторию. Прошёл целый день, а она так и не получила нужных данных. Чего‑то не хватало. Вот только чего?
