Осеннее солнце, хоть и не очень жаркое, разбудило меня. Я потянулся, с удовольствием расправил тело. Со стороны озера доносились какие-то звуки. Мне стало интересно, что бы это могло быть, и, стараясь двигаться как можно осторожнее, я раздвинул густую стену бамбука. На берегу озера, болтая в воде голыми ногами, сидела девочка.
На берегу озера, болтая в воде голыми ногами, сидела девочка. Я сразу узнал ее. Я узнал бы ее через тысячу лет, отличил бы среди тысячи тысяч девочек. Она выросла, была по-другому одета, но все равно я знал, что это она.
Так как она сидела, любуясь веселой рябью воды, я плохо видел ее лицо, а я должен был во что бы то ни стало, я должен был увидеть ее лицо. Я сделал еще одно, видимо, неловкое движение. Шум раздвигаемого бамбука привлек ее внимание. Девочка вскочила, мгновенным движением закрыла голые ноги, обратила в мою сторону настороженное лицо.
Я не хотел, чтобы она испугалась и убежала, я вышел из своего укрытия и почтительно поклонился ей. Она ответила на мой поклон, но не опустила своих глаз – они с любопытством смотрели на меня. Я не мог произнести ни звука от переполнявшего меня желания столько высказать ей, ведь все эти годы я так часто вспоминал, думал о ней. Она первая нарушила молчание:
– Почему ты здесь?
Я не мог, никогда не мог описать ее голос – он был самым прекрасным голосом в мире.
– Сегодня же День посещений! От кого ты прячешься?
И с отчетливой, жестокой ясностью я понял, поверил, что Вэнь Чан не испытывал меня, что это так, что никогда больше не увижу я свою Госпожу Мать. О!! Черная гора бездонного горя навалилась на меня. О!! «Я прячусь от самого себя», – должен был ответить я, но продолжал молчать. Что такое увидела она на моем лице, что подошла, участливо взяла за руку, заглянула в глаза?
Эта девочка совсем не соблюдает правил[40] – мало того, что она заговорила первая, вот и это – я должен вынуть свою руку из ее руки, должен был, но не мог. Слезы против воли брызнули из моих глаз. Хорошо, что она сообразила отвернуться, выпустила мою руку и отошла в сторону – я мог бы возненавидеть ее[41]!.. Как она догадалась, что я перестал плакать?..
– Меня зовут Синь, – вновь нарушая правила, сказала она, – я приехала сюда с семьей навестить брата. Но мне стало скучно, каждый год одно и то же, вот я и убежала сюда. А ты, что ты здесь делаешь?
В это утро я должен был говорить, моя душа рвалась наружу, жаждала раскрыться, высказать себя. И какое же это облегчение, какое необыкновенное счастье, что она оказалась рядом со мной, что ей я мог открыть свою душу!
