Встревоженная Хэ крепко схватила меня за руку. Как она умеет так неслышно ходить?
– Господин мой!
– Ой, Хэ, не ругайся. Господин Камень простил меня!
– Госпожа наша ждет тебя. Пора на Праздник.
Я никогда еще не видел Госпожу Мать такой красивой!
– Быстрее, – сказала она, как только мы с Хэ появились на пороге. Из ее комнаты слышались какие-то странные звуки.
– Быстрее, быстрее, – Госпожа Мать стремительно шла вперед. Низкие, высокие двери, запутанные переходы – все и вся расступались, уступая ей дорогу. Вдруг мы остановились перед вооруженным, облаченным в доспехи воином. Госпожа Мать поднесла свою ладонь к самому его лицу. Воин по-прежнему стоял неподвижно с высоко поднятой головой. Госпожа Мать выхватила мою руку из руки Хэ и резко поставила меня перед собой. Свет от фонаря, висевшего над головой воина, упал на нефрит, венчавший мою шапочку. Глаза на неподвижном лице воина переместились с Камня на руку Госпожи Матери – на ее ладони, теперь и я это видел, лежала яшма, нежно поблескивая в отраженном свете нефрита[18].
Воин сделал шаг в сторону – я никогда не заметил бы эту маленькую дверцу, которую он так верно охранял. Дверка беззвучно поддалась под легкой рукой Госпожи Матери, и мы прошли под низким сводом.
Мы стояли на возвышении в огромной ярко освещенной комнате. Высокая спинка престола скрывала нас от снующих по комнате людей. Мы приникли к смотровым отверстиям – они были по всей длине спинки и на разной высоте, каждый из нас мог все видеть, а Госпожа Мать и Хэ, меняя места, еще и обменивались краткими тихими восклицаниями. Я же не мог оторваться от удобного мне отверстия.
Как интересно было все, что происходило в комнате!! Прислужники зажигали цветные фонарики, устанавливали скамьи, расстилали красивые ткани, курили благовония. Вот все, видимо, было готово, и они исчезли где-то под возвышением. Мне не было видно, куда они ушли. Открылись двери по обе стороны комнаты, и одетые в дорогие одежды люди стали входить в комнату. Они медленно двигались, тихо переговариваясь между собой. Комната наполнилась шелестящим шумом – голоса и шуршание одежды смутным облаком поднимались над переливающейся, блестящей яркими красками толпой.
Собравшиеся как будто чего-то ждали. И послышались далекие, приближающиеся и нарастающие звуки торжественной музыки – высокие двери прямо перед помостом распахнулись: два воина, вооруженные точно так же, как и тот, пропустивший нас сюда, но одетые гораздо богаче, стали по обеим сторонам двери, люди, беспорядочно сновавшие по комнате, мгновенно образовали живой коридор между престолом и дверью.
