К бару Василий приближался с опаской. Денег у него не было ни гроша. Волшебный карман опустел. Сколько ни совал он туда руку – все без толку.
«Доброе утро, Василий Ефимович,» – с профессиональной вежливостью невозмутимо встретил его бармен. – «Чего желаете?»
«А давай виски. Того – с птичкой,» – обнаглел проходимец. Если уж выкинут отсюда взашей, как нищеброда безденежного, то хоть хлебнет напоследок чего получше, рассудил он.
Действуя ловко, точно фокусник, бармен достал квадратный толстостенный стакан, плеснул в него из бутылки на два пальца и громыхнул кубиками льда. Василий сглотнул.
«Может быть Вы желаете в своем кабинете … заняться бухгалтерией?» – предупредительно поинтересовался бармен. – «Я подам, как обычно.»
«Чего?» – переспросил обалдевший Васька и, изумляясь собственной наглости, продолжил. – «А, ну давай. Бери, что там надо и пошли.» Пропустив бармена первым, он, млея, поднялся за ним по узкой лесенке куда-то наверх.
«Вот это подфартило,» – радостно думал он, оглядывая так называемый «свой» кабинет. Бармен (предусмотрительный малый, далеко пойдет), оставив поднос на столике у диванчика, уже удалился. Василий храбро покрутился в кожаном вертящемся кресле, обшарил ящики письменного стола (денег не нашел, только кучу бумаг), облизнулся на запертый сейф, примерил мягкие, пижонского вида туфли, найденные под столом, и переместился на бархатистый вишневый диванчик. Тот стоял таким образом, что в небольшое затемненное окошко перед ним виден был весь зал. Вконец обнаглев, Василий развалился на диване, вылакал виски, загрыз лимончиком и незаметно для себя задремал.
Проснулся уже ближе к вечеру, в полной темноте. За целый день его никто не побеспокоил. Даже истинный хозяин кабинета.
***
Людмила Марковна весь день кружила по дому на манер не кормленного тигра в клетке, поджидая блудного мужа. Тот так и не показался. Люся уже успокоила нервы рюмочкой кагора, килограммом курабье и остатками краковской от завтрака. Слегка полегчало, но не отпустило. Она вымыла руки и уставилась на себя в зеркало. Надо же, даже осунулась от сегодняшнего происшествия. Лицо скорбное, будто у постящейся старухи за праздничным столом, под слегка жабьими глазами змейками разбегались морщинки. Людмила умылась, достала из шкафчика баночку крема и привычными движениями вбила его кончиками пальцев в кожу. Так-то лучше.
***
Настя всегда отчаянно хотела быть модной. Нет, даже не модной, а продвинутой, передовой. Вроде тех женщин, что отважились первыми в мире надеть бикини, или стать врачами, или полететь в космос. Собственная серость, никчемность и незначительность угнетали ее чрезвычайно. Но все значительное уже свершилось. Что сейчас можно сделать такого, чтобы все обалдели? Чтобы ахнули и потеряли дар речи? Умом Настя не блистала, красотой тоже до недавнего времени, да и талантами была обделена. К ее чести, надо сказать, что она полностью осознавала этот факт. Что уже немало.
