Первой, кого встретил Денис, появившись в театре, оказалась Светлана.
– Я думала, ты всё-таки приедешь ко мне хотя бы к полуночи, – произнесла она сразу же.
– Я тоже так думал, – сказал Денис. – Но мне пришлось провести ночь дома. Видишь ли, у нас состоялся разговор… Не мог не состояться. И он затянулся. Нелёгкий был, знаешь ли… Я даже сорвался, выкурил две сигареты.
– Что-то ещё случилось или выяснилось?
От Дениса не укрылось, что в голосе Светы было не только беспокойство. Ревность терзала женщину – не вернулся ли, чего доброго, юноша к своей прежней подруге, покаявшись? Не простила ли она его? Не приласкала ли таким образом, как это любит её мальчик?.. Её девочка?
– Ничего такого, что ты уже знаешь, – произнёс Тилляев. – У нас всё кончено как между… Словом, ты понимаешь. Но мы нашли возможность не превратиться в смертельных врагов. Что интересно, Зульфия не хочет держать на меня зла. Несмотря ни на что. А в этом, как ни странно, есть и твоя заслуга.
– Даже так? – Севостьянова подняла брови. – Я думала, она теперь может воспринимать меня только с крайне негативной точки зрения. И, знаешь, я этому бы не удивилась.
– Но тем не менее вы даже хоть как-то общались вчера. Зульфия говорила, что она пытается понять. Тебя. Меня. Театр. Эту работу на сцене, когда ты выкладываешься настолько, что потом не в состоянии сразу вернуться в своё исходное «я».
– Это так, – произнесла Светлана. Что-то в словах Дениса ей всё равно не нравилось. Она приготовилась сказать что-то ещё, но сейчас выдался не самый лучший момент для этого.
– Вот вы где, – сказал подошедший Дедов. – Я бы вам советовал поскорее начать готовиться к репетиции. Будем прогонять спектакль целиком. Без грима и костюмов. Они, по-моему, сейчас будут лишними.
– Пронина была против генеральных репетиций в день спектакля, – заметила Севостьянова. – И Атаманов, кстати, тоже.
– Я знаю, – проговорил Константин. – Но сейчас, хотите вы того или нет, а театр тяну я. И у меня своя метода. Верна она или нет, покажет сегодняшний вечер. Четвёртый премьерный показ, все билеты проданы, о нас пишут в газетах, говорят на всех каналах, включая московские… Мы не имеем ни малейшего права сегодня облажаться.
Дедов выглядел невыспавшимся и нервным. Лицо его, и без того довольно вытянутое, будто бы заострилось и потемнело. Глаза с красными прожилками вен казались словно потускневшими и погасшими.
