— Всего лишь из-за какого-то танца, ты решил, что я твоя игрушка? Думаешь, что можешь наплевать на правила, наплевать на время, прийти в мои личные комнаты и давать волю своим пьяным играм? Турс, Турс, или у тебя мозг маленького ребенка, который не может себя контролировать, или твой эгоизм вырос настолько, что ты решил, что все люди в мире пойдут у тебя на поводу! — воздух вокруг Азалии вдруг стал ледяным!
Сначала Турс растерялся, но в следующий миг его лицо исказил гнев!
— Какого черта? Разве не ты позвала меня в Парфенон? — выпалил маг.
— Я пригласила тебя в Парфенон, а не к себе домой. Выметайся, живо! — гневно сказала Азалия.
— Кем ты себя возомнила? Да даже новенькие стажеры в Парфеноне знают наизусть все слухи о тебе. К чему притворятся такой высоконравственной? Идиша опирается на свою власть, Синь Ся — на священный дух. А ты Азалия, разве не на свое тело? — заорал Турс.
Азалия сидела на кровати. Она совершенно не изменилась, но ее глаза стали похожи на лед.
Выпалив это, Турс сознал, что перегнул палку. Но сказанного не вернешь.
— Я не могу повлиять на то, что говорят обо мне за спиной. Но ты первый, кто осмелился сказать мне это в лицо. Турс, если бы не твоя фамилия, от тебя бы уже ничего не осталось!
Гнев Турса достиг своего предела, но он все равно не позволил выйти ему наружу перед Азалией. При этом сердце его билось так, что казалось, из груди мага вот-вот должна вылететь бомба.
Турс покинул дом Азалии, он пошел к себе в дом через в лес позади горного обрыва.
Вернувшись домой, Турс открыл весь имеющийся у него алкоголь. Он решил залить огонь сегодняшнего позора холодным белым вином.
Мужчина выпил залпом пять бутылок, тело его как будто онемело!
— Подождите, вы еще у меня пожалеете! — Турс изо всей силы ударил кулаком по столу.
* * *
С самого утра в Парфеноне начало твориться что-то неладное.
Азалия пригласила Турса в Парфенон от имени святейших, и все прекрасно знали, что Турс и Идиша ненавидят друг друга, находясь на противоположных полях боя.
Но человек, работающий на колокольне, видел, как Турс направлялся во дворец Идишы. Слухи разнеслись быстро, словно колокольный звон и через какое-то время вся Священная гора знала об этом происшествии.
Мо Фаня разбудил приятный аромат только распустившихся цветов. А потом он услышал, как во дворе дома несколько греческих девушек обсуждали это.
— У него что, с головой не в порядке? — спросил Мо Фань сам себя.
