Записки старого дурака. Тетрадь первая | страница 9



По умам нашего двора ходит легенда о способе пересечения Гудзаком множества границ. Рассказывают, будто вышеупомянутый грузин, чтобы обмануть рамку, положил полуслепого щенка в мешочек и опоясался шнурком, затягивающий этот мешочек. Плотно прижатый джинсами к … (давайте несколько смягчим слово, возникающее у вас в голове и заменим его на латинское pars pudentalis, что означает «срамная часть») проскочил через рамку. Так он прилетел в Минск, а затем, выпущенный на волю добрался до Москвы.

Лично я не верю в эту легенду, ни одному слову. Всю байку рассказывают досужие люди, да ещё с такими подробностями, что создаётся впечатление, что они сами были в этом мешочке.

Гудзак прожил в грузинской семье полгода, так как сам повелитель собаки неожиданно для себя умер. Сказано немного грубовато, но и его можно смягчить, заменив на почил в бозе. Виконт Гудзак де Брюхель сразу же был представлен двору. Оказавшись на воле, виконт не предался унынию, он быстро нашёл работу, как говорили наши предки, пришёлся ко двору.

Двор, где начал свою службу де Брюхель, был заставлен машинами. Проголодавшийся виконт однажды подбежал к машине, в которую садился владелец и тот предложил ему что-то вкусное. Де Брюхель стал охранять его машину. Когда какой-нибудь чужестранец задерживался у этой машины, то виконт свои брёхом отгонял его прочь. Вскоре все машины оказались под охраной Гудзака.

Я вот спел дифирамб сообразительности животного и считаю необходимым отметить присущую только русским сметливость. Как быстро все нашли общий язык! Гудзак знал в лицо всех владельцев и никогда не ошибался.

Каждый раз, когда владелец, протухший в своей квартире покидал её, чтобы отдышаться и подходил к своей машине, Гудзак подбегал к нему и всем свои видом, включая хвост, выказывал своё удовольствие видеть его. Внимательная и серьёзная морда, здесь смягчим, canis mutus, как бы спрашивала: «Всё в порядке?» Платили все, но и были исключение.

Владельцы лексуса, ставившие своё добро на самом освещенном месте между двух видеокамер, никогда не платили. Тем не менее Гудзак охранял и эту машину. Чувствовалась порода.

Работы было много. Днём и ночью был слышен брёх де Брюхеля. Но были и затишья.

В такие моменты Мешок Добра лежал у моих ног, а я предавался размышлениям, удобно расположившись на лавочке. Мимо нас проходило много людей, но своих Мешок Добра мог узнать, не поднимая головы и не шевеля ушами. Сомнительные личности отмечались грозным ворчанием. Доходило и до брёха. Иногда он вскакивал, чтобы приветствовать владельца, возвращался назад, и мы продолжали отдыхать.