– Джо здесь? – спросил мужчина в куртке.
– Какой Джо? – спросил его в ответ тонкий женский голос.
– Тот единственный Джо, который живет здесь. В этом вонючем доме.
– Я не знаю никаких Джо. А как тебя зовут? – ответил голос с нежностью.
Мужчина в куртке опять достал спичку и зажег ее. В тусклом свете огня вырисовалось лицо женщины с коротко стриженными волосами, наивной улыбкой и с усталым взглядом. Она курила, опершись о стену. Курила и улыбалась.
– Элейн, ты? Что значит, что ты не знаешь никаких Джо?
– То и значит, что я никого не знаю. И не собираюсь знать, сколько бы их здесь ни было, этих Джо.
– Джо поэт – подсказал мужчина в рубашке. Его очки поблескивали в свете горящей спички. – Он здесь живет.
– Ах, поэт! – рассмеялась девушка так, как будто это было невыносимо смешно – Не люблю поэтов, от них всегда становится тошно. Еще тошнее, чем от мятных сигарет.
– Так он здесь? – ответил ей мужчина в куртке. Спичка его погасла, догорев до конца. На лестнице опять стало темно.
– Что вам от него нужно?
– Поцеловать хотим.
– Может ты меня лучше поцелуешь?
Мужчина в куртке ничего не ответил, он развернулся и подошел к одной из дверей, после чего несколько раз ударил в нее кулаком.
– У Джо подружка, не думаю, что он будет вам рад. Если хотите, можете выпить со мной. Правда Боб выкинул меня сюда, так что присесть я вам скорее всего не предложу. – проговорила девушка, затягиваясь. В глазах ее тускло отражался огонек сигареты и клубящийся над ней дым.
– У Джо подружка? – удивился мужчина в рубашке. – Наверное и корабли уже по небу поплыли…
Все не понимая уставились в темноту, откуда доносился голос мужчины в рубашке.
– Это аналогия такая.
– Чего?
– Аналогия. Слово такое.
– Красивое слово. Только непонятное. Энни сказала про подружку, я сама не видела. И не слышала. Слышно всегда только Джо и больше никого не слышно.
– Джо, открывай, сукин ты сын! Мы пришли веселить тебя, и ничерта ты от нас не отделаешься, пока не высунешь сюда свою кислую рожу. – прохрипел мужчина в куртке. Сгоряча он так ударил по двери кулаком, что та открылась. Воцарилась тишина. В этой тишине слышалось лишь потрескивание сигареты, ерзание, засунутой в карман, руки мужчины в рубашке и мерный мужской голос, который едва слышно доносился из открытой двери:
– А вчера заплелось в гости солнце
Сверкать в моем окне.
Я сжарил его с перцем и виски
На чугунной сковороде.
Голос был хриплым, важным и невероятно выразительным.
– Упаси нас боже от этой чертовщины… – простонал мужчина в рубашке.
