Ее руки вдруг обрели твердость. Мне это не понравилось.
– Мадина.
– Что?
– Если не хочешь быть вышвырнутой с применением силы – оденься. Меня твой вид…
– Возбуждает?
– Нервирует.
– И только?
– Нервирует как раз потому, что возбуждает. – Чтобы не попасть в очередную ловушку, я бил правдой, никакие намеки и ложь не окажут столь же сильного воздействия. – Ты роскошна и соблазнительна, но у нас с тобой не будет ничего, что не умещается в понятие дружбы.
Через сопротивление я поднялся на ноги, прижавшееся ко мне тело повисло на миг, но ему пришлось опуститься на пол.
– Глупый. Тогда нам совершенно нечего будет вспомнить.
– А зачем? – спросил я.
Руки отдирали от себя прилипшее существо, но взамен одного щупальца вырастало другое. Мышцы отказывались работать в полную силу, собственный организм предавал меня, выступая на стороне противника. Противник это чувствовал.
– Как зачем? Зачем люди тратят свои жизни на поиски радости и счастья?
– В обход совести ни одна радость не принесет счастья.
– Говоришь, как столетний дед. – Мадина по-прежнему не признавала слова «нет». Она привыкла добиваться своего. Любой ценой. – Кстати, а вот, к примеру, оказанная другому помощь принесет счастье?
Соперница оказалась подкованной в словесных битвах, того и гляди, вырвет победу в споре, о котором я буду жалеть всю жизнь. Впрочем, жалеть придется в любом случае, этот вывод лежал на поверхности, потому так много в мире Дон Жуанов и так мало святых. В святые я не стремился. И Божьего гнева не боялся, хотя небеса упорно испытывали меня на прочность. Они будто желали получить повод для такого гнева, я же просто хотел быть собой, балансируя между моралью и расчетом в лучшей из точек равновесия – в мире со своей совестью.
Столетний дед, говорит? Пусть так. Человек, который сумел столько прожить, редко ошибается.
– Мы договорились, что ты сразу уйдешь. – Борьба рук и тел продолжалась. – Еще минута, и я не выдержу. Уходи.
– С удовольствием задержусь на минутку.
Мелодия «Лезгинки» заставила обоих вздрогнуть. Мадина бросилась к сумочке, звонивший телефон взвился к уху, разговор пошел на ее родном языке. Пока одна рука Мадины держала трубку, вторая на ходу стаскивала футболку.
Моему стыдливо следившему взгляду нахалка успела даже подмигнуть.
Я был рад звонку.
Кажется.
Скажем так: частично. Когда в ситуацию вмешалась судьба и решений от меня не требовалось, на душе стало пусто, как перед матчем любимой команды, который вдруг отменили.
