– Ваше имя, – хрипловато выдавил из себя юноша. – У вас ведь тоже был… фамильяр? Альтер эго?
– Да. Белый журавль, – улыбнулся ему доктор. – Очень давно. Он отдал за меня жизнь. Я остался в этом теле, хотя предпочел бы его. Летать я все же могу. Далеко, преодолевая горизонты. Правда, только во сне, Элика.
– Рихард, – решительно поправил его молодой визави и продолжил. – Знаете, я бы тоже предпочел его тело. Как ни странно, оно более привычное для меня.
– Увы, – пожал плечами Стерх. – Пеликан отдал себя тебе, а не наоборот. Преданность. Он бросился на выручку, даже не догадываясь о существовании красивого слова «долг». Оно было ему без надобности. Зачем все эти лишние нагромождения, если есть одно необходимое – «любовь».
Новорожденный Рихард вновь оглянулся на пылающий город и тихо спросил у древнего:
– Зачем?
– Жизнь и смерть, – лениво промурлыкал в ответ доктор. – Основополагающие нечто. Сложно придумать более лакомый образец для исследований, когда живешь вечно. Город… там наросло слишком много плесени. Лечить было бесполезно, только чистить. Я не так часто выбираю скальпель, но это как раз тот самый случай. Да и эту вялотекущую войну уже пора было заканчивать. Грифоны повержены. Госпожа мертва. Лай не пожелал прийти ей на помощь, не отдал себя, упорхнул озорной птицей, предварительно понаблюдав за ее корчами. Грифону слово «долг» тоже было без надобности. Измельчали, ничего не поделаешь.
– Зачем все это? – вновь спросил у него Рихард, добиваясь прямого ответа. – Вам не хватает собеседника? Я тоже стану вампиром? Я должен буду убивать… я…
– Опять это «должен», – хохотнул древний, призывая себя быть снисходительней к юному дарованию. – Лечение еще не закончено. Оно в самом разгаре. Магия Заречной скоро окончательно прогонит леди, а пеликан отучит тебя думать чересчур… человечно, будь уверен. И пусть его тушка кормит рыб на дне залива, он не мертв, просто утомился и задремал, бедолага.
– Я… – Рихард в недоумении уставился на Стерха. – Я не понимаю о чем вы. Фамильяр погибает, когда отдает…
– Преодолевая горизонты, я летаю во сне, – многозначительно повторил доктор, оглядывая небо. – И ты тоже будешь. Во сне. Вместе с ним. Пеликаны очень красиво выгибают шею в полете и совсем не кажутся грузными. Рихард теперь свободен. Вы оба, но большая часть его сущности теперь навсегда останется с тобой. При тебе.
– Вот как, – усмехнулся юнец, обдумав слова древнего, и иронично заметил. – А я, значит, останусь с вами?
