– Кхм, – покачал головой Борх, вспоминая другие, еще более сомнительные прибаутки Лауры. – Ладно, поваляйся пока.
– Угу-у-у…
Борх вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь и отправился на поиски супруги. И стыренных ею любимых тапок.
Широкую лестницу оккупировала стайка задремавших лис. Орингер спустился вниз, с ворчанием перешагивая через разноцветные хвосты, прошелся по просторной гостиной, посматривая в окна, свернул в сторону и распахнул боковую дверь, внимательно приглядевшись к окрестностям.
Туман отступил. Утро было ясным, но пока прохладным. Молчаливый флигель сиял натертыми стеклами многочисленных окон. Диплекс застыл над посадочной неподвижной угрюмой громадой. У дальних теплиц Снежин, одетая в пеструю курточку, пересаживала какое-то чахлое растеньице в горшок пообъемнее. Чуть в стороне от нее вышагивал с землемерным циркулем сосредоточенный Норманн, размечая пустошь маленькими столбиками.
Борх вспомнил, что Эбигейл до сих пор не предъявила ему никаких претензий в связи с аварией у транспортного, и с подозрением прищурился на озадаченного сына: «Прям сосранья подорвался. И девчонку свою припахал, хм… вчера они весь вечер шушукались с Элис. Хитрюга Аллиэнн. Неужто к Норманну прицепилась? Э-э-эби, Эбигейл… ох, я тебе устро-о-ою развеселье – палка, палка, огуречик, я тебе цеплялки-то твои укорочу!»
С сердитым сопением захлопнув дверь, Орингер вернулся в гостиную, щелчком активируя экран. Молочно-белое изогнутое стекло занимало половину центральной стены, плавно соединяясь с высоким потолком, и было заполнено картами Белого стана, пустошей, баз, океанского рельефа и окрестностей Серой планеты.
Борх подошел ближе, взмахами руки перелистывая схемы, просмотрел сообщения от Кэсс и Сэма, отправил несколько указаний в Док, выдал адъютантам новые инструкции по технике безопасности, проверил список отбывающего транспорта, продлил разрешения на посадку кораблям медслужбы.
Сзади раздались тихие шаги, и под майку сурового вояки проникли теплые руки, почесывая ему спину, поглаживая, обнимая, отвлекая от всего и вся, в который раз забирая в навечное рабство.
– Ри-и-ита-а-а.
– Мешаю? Ты работаешь, да?
– Нет. Я люблю. Тебя.
Золотистые волосы и нежная шея жены пахли счастьем, запястья – лавандой, а пальцы, едва слышно – печеной курицей. Шелковая блузка, тонкий черный палантин и строгие брюки госпожи Орингер удивительно гармонично сочетались с огромными меховыми тапками на босу ногу. Борх улыбнулся, промурлыкал Рите на ухо: «Ты – маленькое тыбзило!» – и с удовольствием прихватил ее за округлый зад.
