«Куда его понесло?! Байрит! Куда?! Стой! Бай… алихэ-э-э… поздно, не рыпайтесь. Не суйтесь, я сказал! Усмотрели? Там, в кустах? То-то же. Монстра куражится. Ишь, усы распустила, шипит – вас тоже придушит, поломает, как Байрита. К вечеру она угомонится, тогда тело приберем. Та-а-ак! Где эта стервянка?! Акта! Во-о-от она, сучье племя! Ты опять мужикам бошки дуришь, химеру свою душами кормишь? Итить-твою! Байрита угомонила и Севку в той декаде! А соседский пес, Фрей? Сними с него наговор! Сними, говорю! Вторые сутки как падаль валяется! Нет?! Отказываешься? Тогда пеняй на себя, мо́нстрина жрица, вэй-хо, пеня-а-ай на себя! Хэ-э-э… и прирезать-то тебя не моги – монстра вылезет и всех туточки передавит. Ничего, сама загнесси. Голодом уморю!»
Медкапсула вспыхнула розовым светом и протянула к разволновавшейся пациентке тонкие нежные нити, деликатно касаясь ее рук и щиколоток, обвиваясь, выискивая венки, впрыскивая укрепляющие растворы, напитывающие каждую клеточку.
В груди у Акты потеплело, голова сделалась совсем ясной – монстра-химера, давно пустившая деток в легкие, сердце и голову своей юной жрицы, была довольна.
Белянка приоткрыла глаза, потихоньку, искоса осматриваясь. Нутро белого хищного корабля сменилось небольшой светлой комнатой. За стеклом медкапсулы шуршали голоса – чуть поодаль стояла стройная седая дама, рядом с ней темпераментно взмахивал руками высокий статный человек. Молодой сильный мужчина. Тот самый, который забрал Акту с пляжа у озера.
Акта вновь притворилась спящей, прислушиваясь, принюхиваясь, будто распуская вокруг себя призрачные паутинки: «Лисья планета. Белый мир. Женщина. Хозяйка дома. И он… красивый. Воин… или сын воина. Можно забрать его, забрать себе, приручить, сделать защитником… – в груди затрепетало, легко, нежно покалывая – химера незримо прицепилась к незнакомцу вместе со своей жрицей, но тут же отвергла его. – Ай, он чужой, занят. Уже влюблен в другую женщину. Не повезло мне. Как всегда».
За стеклом стало тихо. Люди ушли. Комната опустела. Акта расслабилась, спела про себя несколько несложных песенок, зашептала быстро и обвела пальцами стыки между стеклянной крышкой и своей упругой лежанкой.
Мерцающие усики-сосуды медкапсулы закрутились веселыми спиральками, распрямились, нежно огладили Акте плечи и отступили вместе со скользнувшей вниз крышкой.
Акта села. Головокружения не произошло – химера уже настроилась на вылазку и не бузила.
Пол был теплый, бархатистый, матовый. Жрица прищурилась. Слабые зрение и слух у нее дополнялись особым нюхом и
