Ратибор. Капель первого круга | страница 30
Приблизившись к бьющему из под земли источнику, я с поклоном молвил: «Берегиня-ключница, прими добрые пожелания, во славу Навьего царства! Позволь нам, утолить жажду и омыть разгорячённые души». После чего, я зачерпнул ключевой водицы в берёзовый туес. Напоил Глаю, да приложился сам, а про запас, набрал штоф воды в кожаный куль. Немного отдохнув в тени деревьев, я привычно сбил с нашей одёжи, дорожную пыль и усадил Глаю поудобней, на сломанной сухостоине. Нарвал для заедки, свежего щавеля и не высекая огня, наскоро разделил между нами, одну из девяти последних, Гуцульских лепёшек. После трапезы, мне пришлось основательно потрудится. Расчесать Глаины волосы и отмыть грязного щенка, а как награду за труды, надеть чистые одежды.
Правда несмотря на приложенные усилия и чистую перемену платья, дальний исход оставил на нас, свой явный отпечаток, в виде исхудавших, осунувшихся лиц и заштопанных прорех, в потрёпанной одежде. Прощаясь с живительным, тихо журчащим ключом, я сделал подношение Берегине и бросил в ручей, несколько семечек подсолнуха, завалявшихся в кармане. Которые с весёлым плёсом, ниже по течению, она радушно приняла.
Вспоминая подробности, недавнего перехода, начиная от Гуцульских владений, до сих мест, следует заметить, что ватага грязного мальчика, идущего впереди бабки с черношёрстными спутниками, сама по себе, никого не привлекала… Правда в глазах проезжавших попутчиков, возчиков и спешных гонцов, глазевших на Глаю, я неизменно замечал, безотчётный страх! Ведь её облик, был необычен и складывался из седых волос, выбивающихся из-под траурного плата, тёмного лица и болезного взгляда, неподвижных глаз. Посему, ежели недобрая молва, опережала наше появление в весях и погостах, то вместо радушного странноприимства, нас прогоняли, чурая в открытую.
Вот почему ни в одном, окольном Татарском городке, где рассоренным жителям, навязали обряд Византийской религии, проповедующей выгоды государственности и самостийного жития, мне не удалось добиться ночлега. Не в последнюю очередь, из-за того, что тамошние двери и ворота домов, были заперты на железные щеколды и неприступные замки! Вопреки нелюдимости которых, продолжавшие жить извечным, державным укладом, прочие Славские родовичи, расспрашивали меня и вникали в истинные причины, наших лишений. Засим приглашали на постой, правда не дальше поскотины. В такие вечера, я искренне радовался крыше над головой и благодарил хозяев за ночной покой, приходя в неописуемый восторг, от дарованной краюхи хлеба или