Как только стало ясно, что в РГГУ поступить не получится, мать решила отправить Кристину в Волгоград. Это было резкое, безапелляционное решение; слово подскочило, как молния, не собираясь терпеть никаких попыток его оспорить или низвести – не согласиться с этим словом было невозможно, разве что произнести столь же резкое и отрывистое словцо, однако дочь пошла на поводу у материнского ума, потому как сама не видела других вариантов. Она устала, она хотела, чтобы лето скорее закончилось, чтобы экзамены остались позади, чтобы голова больше не шумела и не болела, чтобы нервы выпрямились, перестав скручиваться в бараний рог при каждом упоминании вступительных испытаний и от родительских нагоняев я прямо золотой телец и молятся на меня как пинают что не мольба то удар выкрик и тому подобное Кристина всё ещё оставалась ребёнком: жизнь представлялась ей не более чем чередой определённых событий, влиять на которые у неё не было ни желаний, ни сил. С десятого класса начались разговоры, что необходимо совершить какой-то выбор выбери то выбери сё выбери это выбери так выбери сяк подумай надо сделать выбор сейчас бегут люди бегут бегуны по беговым дорожкам, что нужно прикладывать усилия, чтобы принятое решение воплотилось в действительность; разумеется, родительские нотации оставались в сознании дочери всего лишь нотациями, всего лишь словами, как и куча разных других мыслей, посещавших Кристину, когда школа уже подходила к концу. Казалось, всё будет продолжаться как прежде а ты не думала что в твоей голове слишком много безличных-неопределённоличных предложений как если бы ты вообще не жила на свете а все вокруг тебя порхают лишь бы дитятко было спокойно и могло размышлять-онанировать в своей скорлупе «заключите меня в скорлупу ореха, и я буду чувствовать себя повелителем бесконечности» зачем тебе кавычки? хватит прошу я со смеху умираю а! И всё же, когда она сошла с поезда на платформу и вышла через вокзал на площадь, совсем одна, Кристина испытала страх; она не могла объяснить ни его причины, ни его природы, она только чувствовала себя брошенным в воду человеком, который в мгновение ока разучился плавать. Это было что-то другое, это не было домом. В один момент стало тошно и тоскливо. Хоть вешайся. Стоит оказаться в незнакомом городе, как тут же глаза твои мигом обращаются на тебя саму, зрение лишается ума, зрение теперь безлично и оттого бесстрастно, и под началом такого бесстрастного взгляда, как если бы глаза вырвали из глазниц и всякая увиденная вещь заговорила из собственного небытия, ты сама становишься вещью, ты – это фон, отчуждающий тебя, однако же ты ему тождественна; всякая вещь
