, и смотрелась подобная картина даже комично, и голоса за спиной напоминали голоса из телевизора, они звучали из потайного источника, возможно, они роились в голове у самой Кристины, может быть, у девушки поехала крыша, может быть, это помещение и люди в нём – галлюцинация, проекция надломленной психики не неси чепухи Всё в порядке. Я лишь немного волнуюсь, представляя, как встречу её; воображение, увлечённое одним-единственным образом, рисует довольно скудные картины этой эпохальной встречи, почти всю серию таких изображений можно свести к единственной парадигме: я и она; приходится всё время себя одёргивать, ибо мечтательство неизменно противоречит действительности – она не заметит меня среди толпы, не обратит на меня внимания; меня начнут грызть сомнения, страхи, тревоги, и день покатится к чёрту, вернее, в сторону общежития, где нельзя спрятаться от собственного смятения, потому что общага и есть место, в котором находят приют все мятущиеся, окончательно сходя с ума от патологической разности собственных ожиданий и бесхозной реальности. Из-за неё я приехала сюда, она – моё утро, мой день, моё солнце и мой свет. Окна сияли так же неприветливо, как и всегда, и только вконец поехавшему человеку могло показаться подходящим сравнивать любовь с безжалостным, архаическим божеством, кому скармливали плоть в надежде, что круг и завтра будет являться символом непрестанного обмена; жестокий бог, пощади, пообещай нам, что за тьмой последует рассвет, а за рассветом – закат; пообещай нам, солнце, что за бытием последует небытие, а за небытием – бытие; за чаем горьким последует чай сладкий, а книги старые станут новыми; солнце, не отнимай у нас движения; солнце, обещай быть круглым, и мы воздадим тебе – нашу кровь, наше тело, – мы пожертвуем всем, чтобы стать родом и поколение за поколением сопутствовать твоей великой кругообразной траектории. Из-за неё я покинула Москву, покинула свой дом, отвернулась от семьи и шагнула в исполненное лучами щедрого и одновременно безответного светила пространство. Я уверена, что это любовь? И если нет, почему же я постоянно думаю о ней, вспоминаю её? Почему она – единственная, мысль о ком делала переезд в общагу не таким устрашающим? Кристина остановила взгляд на уже пустом стаканчике. Пора идти, но что-то приковало её к этому месту, и в голову стали лезть разные воспоминания, как будто бы сознание с самой зари человечества было полым, точно безводный колодец, и память, лепящая черепа священным произволом, совершила неизмеримо долгий путь, прежде чем добраться до Кристины, застигнутой в университетской столовке, стесняющейся почти каждого действия; диспуты об экзамене превращались в новостные сводки с уличных забастовок, в отзвуки фальшивого соития, в стоны за стеной, где располагается родительская спальня; кто-то переключил канал – почти мимо всех прошёл незамеченным факт того, что телевидение обратно перевоплотилось в радио, послужив повторному раскрепощению взора, однако теперь глазной нерв со своей проклятой рассудочностью не совпадал с психозом разума, к которому снисходили всё новые и новые легионы голосов; источник звука невидим, как дух, тем не менее, он есть, а значит, находится вне поля зрения, где-то за спиной.
