Как вор, Кристине держала в секрете ото всех эту вещь, суть которой оставалась недоступной в том числе самой Кристине; опасная вещь, прóклятая, которая обязательно должна навлечь беду и разделаться со своим очередным хозяином, вещь, которая больше, чем любое довлеющее над ней обладание, вещь, которая и есть обладание. Кристина боялась себя. По коже пробежала дрожь. На секунду ей показалось, что она видит себя со стороны и производит жалкое впечатление загнанного, побитого зверька, хныкающего и стонущего. Нужно скорее выйти из аудитории; картина того, как Кристина пересекает порог и оказывается в коридоре, дала некоторое облегчение, словно за дверью девушку ожидало спасение в виде освобождения от этого чувства, которое проникало в неё всё глубже и глубже и было упоительным, потому что, несмотря ни на что, оно подносило Кристине необъяснимое наслаждение, и незнакомка вновь и вновь обращалась к ней с неслышимым зовом ещё раз взглянуть на неё, чтобы окончательно завоевать Кристину. Ей хотелось быть завоёванной; сдать все позиции, сложить оружие, объявить капитуляцию, примкнуть к бестелесности, стать её адептом, её выражением, раствориться вместе с ней. Соблазн велик. Если раскрыться сейчас, поражение будет ничтожным. Секрет развеется в пыль. Чёрное платье блестит на солнце, видны швы и текстура поверхности. Что я чувствую сейчас? Дистанция между нами сократилась до масштаба прикосновения: обозримое превратилось в ощущаемое, и даже если лицо моё примет совершенно безмятежное выражение, а тело будет покойным, приосанившимся, если я положу руки на парту, как примерная ученица, вытяну и выпрямлю шею, если я смешаюсь и словно бы исчезну из виду, то всё равно буду обнажённой и открытой её взгляду. Влюблённый всё равно что меченый – метка горит и сверкает, человеку некуда от неё скрыться, ни один фон не сможет замаскировать влюблённого, если воспринимать фон как систему эквивалентов, сообщаемых каждой вещи, когда она примыкает и сращивается с фоном. Но в данный момент яркой, острой мыслью возгорается понимание, что охватившее меня чувство не подойдёт ни к одному бэкграунду, оно по-любому опрокинет и скомпрометирует его стилистику и структуру. Факт остаётся по ту сторону отрицания или принятия. Факт нельзя редуцировать до простейших элементов, его нельзя уничтожить. Мир – это сумма фактов. В остатке: всё, что человек выбрасывает из себя с целью доказать, что факт можно изменить. Короче, шлак. Подсчитывают голоса. В итоге выбрали её. Я жду момента, когда услышу её имя. Я вся внимание. Ничто для меня сейчас так не важно, как это имя. Мужик в деловом костюме спрашивает имя, проверяя по журналу. Анастасия. Я произношу его про себя, боясь, что секунду спустя забуду напрочь. А какая именно Настя? Их что, несколько!? Я оглядываюсь. Волнение вредит игре. Так скажет любой игрок в покер. Волнение разрушает лицо, эмоции выхлёстываются наружу. Сколько этих насть? дветричетыре или тут все тёзки? Тишина, отвечает она. Ударение на первом слоге. Я записываю имя и фамилию в своём воображаемом блокноте, как можно жирнее выделяя буквы, чтобы они глубоко отпечатались в памяти. Ударение на первом слоге. Похоже на магический обряд. Я записываю человека, меняю его настоящее существование на постоянство буквы. Не забыть: Настя, Настя, Настя, Настя, Настя. И так далее. Всё, вы можете идти. Кто это сказал?
