Створки «занавеса» едва успели закрыться, как в них полетели и яблоки, и камни, и черт знает что еще – все, что было в карманах разнуздавшейся толпы.
– Антракт, – загробным голосом возвестили из-за колес повозки, и хохочущий народ потянулся к торговым рядам, в основном тем, что предлагали съестное и напитки.
Возникшее оживление на площади спугнуло ворон, изрядно загадивших перекладину креста, и, пока они делали большой круг над городом, Иисус, облегченно вздохнув, задумался об увиденном спектакле, решая, чем же он закончится.
Не успела уважаемая публика, опустошив карманы, взамен набить желудки жареным, печеным, сваренным в чанах, нарубленным мелкими кусочками, очищенным от шкурок и кожуры, посахаренным, сдобренным, заправленным орешками и изюмом, как занавес кукольного театра с грохотом распахнулся, и уже знакомый инфернальный голос из-под повозки прорычал: – Где ты, слуга мой, предстань сию минуту пред очи красные мои.
Толпа, запихивая на ходу во рты все, что было в руках, ринулась обратно, к центру площади, а бесенок, дождавшись прихода этой «волны», выскочил на сцену и благоговейно склонил голову перед невидимым Хозяином.
– Узнал ли ты о святости? – загудело снизу.
– Узнал, Ваше Злодейшество, все узнал и с вожделением жду встречи с новыми копытами, – подобострастно прошептал бесенок.
– Дерзить не перестанешь если, ждет гнев тебя тогда мой, а не копыта, – прогремел Хозяин. – Докладывай, да поточнее.
Бесенок, подскочив на месте, то ли от нетерпения, то ли рука кукловода дернулась невзначай, скривившись, начал: – Святость, – он трижды плюнул себе под ноги, – достигается постоянной болтовней.
– Что ты несешь? – рявкнули из-за колес. В «зрительном зале» послышались смешки.
– Простите, Хозяин, – опомнился бесенок, – я хотел сказать, диалогом. Тот, кто торопится, – и рогатый докладчик собрался снова трижды отплеваться, но сидящий внизу заорал: – Хватит, все твои слюни у меня на макушке, продолжай без политеса.
Бесенок понимающе кивнул рогатой башкой: – Торопыжки разговаривают с Богом, – чертенок сделал вид, что набрал в рот слюны, но снизу предостерегающе крякнули: – Хм, тут мне не вмешаться. Дальше.
– Кому охота стесать ноги по колени, не торопясь беседует сам с собой, – бесенок с ухмылкой покрутил пальцем у виска.
В толпе раздался голос: – Друзья, ни у кого не осталось яблока или помидора?
– Вам для себя? – откликнулся кто-то.
– Нет, – последовал ответ, – для черта, оскорбляет, подлец, весь род людской.
