Из-под потолка сцены вывалился, как подбитый паук, и затрепыхался на невидимых нитях чертенок – при рожках, с кривыми когтистыми лапами из папье-маше и настоящим крысиным хвостом.
– Я здесь, Хозяин, – сообщил он писклявым женским голосом и публике, и тому, кто прятался за колесами, о своем прибытии.
– Сослужишь службу мне, – проревел Хозяин, – и награжу тебя копытами.
– Козлиными? – поинтересовался хитрый бесенок.
– А то какими же, – возмутился голос из «подвала» театра, – для бычьих недостаточно ты зол.
– Вот черт, – всплеснул руками маленький служка.
– Здесь не кабак, веди себя прилично, – поставил его на место Хозяин.
– Простите, Ваше Злодейство, каков приказ? – кукловод выставил бесенка во фрунт.
– Пойдешь к Отшельнику, узнаешь все про святость, – загробный голос закашлялся.
– Зачем тебе? – весело выкрикнули из толпы.
Бесенок гневно обернулся на крик и топнул пока еще голой стопой: – Это моя реплика!
– Заткнись, смертный, – ответили из-за колеса, – и ты тоже.
В толпе зашипели на разговорчивого зрителя, и тот, промычав что-то типа: – А я что, да пошел ты и сама такая, – погрузился во всеобщее состояние внимания и тишины.
За колесом хмыкнули, и застывший черт, неловко всплеснув руками, пропищал: – Зачем тебе?
– Врага надобно знать в лицо, святость есть главный порок для моих будущих подданных, стану понимать, как искоренять его, – низкий голос прокашлялся снова (видимо, вчерашние возлияния не прошли даром): – В недобрый путь.
Створки, обещавшие кому-то видение мира, а кому-то иллюзии, с треском захлопнулись, согнав с крыши театра задремавшего воробья, и площадь выдохнула разочарованием и редкими хлопками. Задние ряды дрогнули под напором очнувшихся торгашей, тут же завопивших: – Соленья, варенья, золото, бриллианты…
Но занавес поднялся (точнее, распахнулся), и восторженным зрителям предстала новая мизансцена. Пещера из клочков бумаги и картона, Отшельник, старец с землистого цвета лицом и синими пуговицами вместо глаз, сидящий неподвижно в углу, и трепыхающийся перед его носом на своих животворящих нитках бесенок.
– Отшельник, я к тебе с вопросом, – с нескрываемыми женскими нотками в голосе сообщил трясущийся перед святым посланец ада.
Полностью обездвиженный старец задвигал нижней челюстью, толкаемой снизу тонким стержнем: – Что волнует Хозяина твоего, коли заставил идти слугу тьмы на верный свет?
– Как догадался, что не сам я? – спросил бесенок, изображая крайнее удивление, схватившись ватными ручонками за приклеенные рога.
